«Ладно, бери! Поправишься (или подрастешь — в зависимости от ситуации) — впору будет!»

Вот только вещи были совсем неношеные, а на некоторых еще и бирки висели. В конце концов заведующая стала приносить шмотки и отдавать без примерок и сказок про соседей и родственников. Ира благодарила Тамару Михайловну, несла домой, надевала обновки, смотрелась в зеркало и складывала в шкаф. Некуда ей было наряжаться, близких друзей и подруг не было. Так, выйдет на улицу, пройдется по району, в магазин заскочит за продуктами — и домой. Да и средств не было на гулянки. Денег хватало на оплату квартиры и на еду. Сильно не зашикуешь!

Единственная подруга у нее была — Таня, которая работала воспитателем в их садике. Она рассказывала ей о новых веяниях в мире моды, о популярных исполнителях и делилась всякими сплетнями местного масштаба. Она-то и познакомила Иру с друзьями своего парня Антона. Нормальные пацаны. А вот один из них, Сергей Пирогов, ей понравился. Не красотой, конечно. Что-то было в нем такое… Только шрам на весь лоб чего стоил! И он, как ей показалось, тоже проявлял к ней интерес. Но как-то по-особенному: вроде больше, чем друг, но и не жених.

После работы Ира с радостью бежала к нему домой. Чаще всего Сергей приходил позже, и она ждала, забравшись с ногами в кресло, представляя себя женой, ждущей мужа с работы. Ира уже давно навела порядок в квартире, насколько это было возможно в помещении в восемнадцать квадратных метров, где требуется хоть какой-то ремонт. Принесла из дома кое-что из посуды, пару небольших кружевных скатерок и так, по мелочи, отчего в квартире появилось некое подобие уюта. Были еще занавески на окно. Сергей сказал, что надо сверлить дырки в бетоне. Даже принес старую стремянку. На этом его пыл угас. И теперь эта лестничка стояла у окна и портила и без того унылый вид.

Вот тут-то, с появлением в ее жизни Сергея, и пригодились наряды, подаренные заведующей! И Танюше спасибо за то, что научила пользоваться косметикой. Даже соседи делали комплименты: «Иринка-то наша как повзрослела! Прям красавицей стала!» — перешептывались бабушки за ее спиной, но так, чтобы девушка это слышала.

Даже Степа Сверчок, бывший одноклассник, сосед по подъезду, который, кроме как Овцой, никак не называл, стал проявлять к ней интерес: «Привет, Ирка, приходи вечером. У меня праздник сегодня, — что-нибудь придумывал он на ходу. — Выпьем, музон послушаем!»

Это поначалу было. Предлоги разные, а финал один — «выпьем», «послушаем»…

Затем пошли угрозы: «Опять к своему хахалю (в его исполнении это звучало по-иному) собралась? Увижу вас вдвоем — ноги поотрываю! Обоим!»

Ира только смеялась. Потому что сил у Сверчка максимум на пару затяжек хватит! А ведь был он когда-то нормальным мальчишкой, с первого до пятого класса вместе в школу ходили, во дворе играли. Общие интересы были: книгами обменивались, он филателией увлекался, коллекцией хвастался. Потом Степа связался со старшаками, курить стал, дальше — выпивать. Впрочем, чему удивляться: в семье все алкоголики — и родители, и бабушка, и старший брат, пухом ему земля! Жалко Степку, но не нынешнего, а того, из детства: белобрысого мальчишку — веселого, суетливого, болтливого…

Отцу Ира не рассказывала о своем положении: страшно! Понимала, что надо, но откладывала на потом. До первого удобного момента. А Тамаре Михайловне, заведующей, она сказала.

Боже, как она отреагировала! Сперва побледнела, потом покраснела. Вскочила со стула, открывая и закрывая рот, не произнося ни слова. Потом опять уселась на место.

Ира, пытаясь ее успокоить, сказала, что сделает аборт и поэтому ее какое-то время не будет на работе. Но получилось наоборот: заведующая расплакалась. Кое-как успокоившись, вытерла глаза платочком, открыла выдвижной ящик стола, достала и положила под язык таблетку и, рассасывая, долго смотрела в окно, куда-то вверх, на небо. Покопавшись в том же ящике, взяла оттуда черно-белую фотографию, улыбнулась, проведя по ней рукой, как бы поглаживая изображенную на ней девушку, и потом уже строго посмотрела на Иру:

— Девочка моя, не вздумай! Никаких абортов! Забудь про это! Ты у гинеколога была?

Ира утвердительно кивнула.

— Что она сказала?

— А что она могла сказать? Объявила, что я беременна, — смущенно пожала плечами девушка. — Спросила еще, буду ли я рожать или аборт делать? А я и сама еще не решила.

— Вот что, Ира, ты с решением не торопись! — Тамара Михайловна на секунду задумалась. — Давай так: съездишь в первый роддом, это на Ленинском проспекте, там у меня хорошая знакомая работает, отличный доктор! Она тебя посмотрит, возьмут анализы, возможно, дополнительные обследования проведут. И главное — никого больше не слушай, только ее, понятно? И не тяни, завтра же с утра поезжай. Приедешь, спросишь Аллу Григорьевну, тебя проводят.

Ира поблагодарила Тамару Михайловну и вышла из кабинета. На душе сразу стало спокойно. О своей беременности она решила никому пока не рассказывать: ни отцу, ни Тане. Вот завтра все решится, и тогда…

Ира не видела и не слышала, что как только она вышла от заведующей, та набрала чей-то номер и стала просить человека на том конце провода об одной услуге…

Встретили Иру в «единичке» хорошо, как будто давно ждали. Она только в дверь вошла, медсестра из приемного покоя окинула ее взглядом, улыбнулась, спросила имя, переодела в больничный халат и, позвонив кому-то, повела в отделение.

Алла Григорьевна, гинеколог, приветливая женщина примерно одних лет с Тамарой Михайловной, спросила о здоровье, о родственниках, кто отец будущего ребенка и как он относится к ее беременности. Потом был осмотр, взяли анализы, измерили давление, рост, вес. В общем, сделали все, что нужно в таких случаях, но для поступления в стационар! А ей-то зачем? Нет, конечно, ей льстила такая забота. Непривычно было после посещения местной поликлиники.

Потом Ира сидела в ординаторской и пила чай с печеньем. Порой, когда открывалась дверь в коридор, из каких-то палат доносился плач новорожденных. Ира в этот момент замирала, сердцебиение учащалось, хотелось подскочить и бежать успокаивать малыша.

Примерно через час в ординаторскую вошла Алла Григорьевна с кипой бланков в руках. Какие-то из них она рассортировала и разложила на столе, а несколько бумажек остались у нее в руке.

— Ну, как ты? — спросила она, мельком взглянув на девушку, и стала рассматривать бланки.

— Спасибо большое вам, все очень хорошо! — довольно улыбаясь, ответила Ира, поставив пустую чашечку на стол.

— Рассказывай, что решила? Как видишь свое будущее?

— Ох, не знаю, Алла Григорьевна! Страшно мне. За ребенка моего страшно! Что