данная деталь, это целый поступок, поступок по жизни, это суверенное, диковинное, ничем и никем не укрощенное поведение, – то есть не столько часть тела, а некая криотина, которая служит не только стройной голове и чудному профилю, но и словно небесному своду. Об этой шее еще много будут думать, рассуждать, и с особой пристальностью следить за этой неимоверной, только Плисецкой данной грацией».

– Несколько лет назад президент Франции Жак Ширак вручил вам премию за элегантность. Что значит для вас быть элегантной?

– Знаете, это немножко странная вещь. У меня уже была такого рода премия, – мне ее вручала Барбара Стрейзанд. Люди видят во мне то, чего я сама не вижу. Они что-то во мне находят, это их дело, это вопрос к ним. Я знаю элегантных людей от природы и сразу вижу, что человек элегантный. Даже когда он просто ест, просто говорит, просто естественно двигается, как кошка. Она ведь не знает, что она элегантна.

– А кто таким примером является для вас?

– Щедрин. Он элегантен даже когда его никто не видит. Когда он не знает, что на него смотрят.

– Про вас однажды кто-то сказал: «Вот греховодница идет», имея в виду, как броско и ярко вы одеты. Это некий вызов?

– Да, это был всегда вызов. Вот вы – так, а я – иначе. Немножко назло, позлить. Ведь многие люди считают: не надо вызывать зависти, протеста какого-то. А я – наоборот. Ну вот нате, завидуйте, злитесь, сплетничайте про меня, говорите гадости, врите. Пожалуйста.

– Зачем вам это нужно?

– Потому что время такое было, когда меня заклеймили, когда со мной не здоровались, когда руководитель хрущевских спецслужб Серов только ждал момента, чтобы меня схватить и посадить, у него же манеры были сталинские: схватить, посадить, а там разберемся. Но там уже никто не разбирался. Я всегда была приглашена на всякие новогодние и неновогодние правительственные праздники, по любому поводу, важному-неважному, на балы, которые устраивались в Кремле. Их устраивал Хрущев. Все делали вид, что они со мной очень почтительны и элегантны. А я сидела в золотой клетке. Я была невыездная. Я была очень нежелательная, но нужная, может быть, поэтому меня и терпели. Потому что мною хвалились перед всеми, кто приезжал в хрущевскую оттепель в Москву. И да, на одном приеме я была в платье, «голом», огромном, и в таком виде со мной танцевал председатель совета министров Булганин.

– А в повседневной жизни что предпочитаете? Когда не нужны никакие вызовы.

– У меня нет такого пристрастия.

– Ну все-таки, белое или черное, например?

– Вы задали мне вопрос, о котором я никогда не думала. Как я себя ощущаю?.. Поскольку у меня много ролей и много разных одеяний, то там важно, что к роли подходило. А в жизни это не было принципиально.

Майя Плисецкая на репетиции. 1963 год.

Фото Евгения Тиханова.

Я никогда не одевалась принципиально вот так, а не иначе. Хотя знаю таких женщин. Допустим, Люся Ильющенко, наша танцовщица, актриса, репетитор, всегда одевалась в горохи, она их обожала. Сплошные горохи – большие, маленькие, это уже был принцип. У меня такого нет. Наоборот, вещи надоедают, их надо как-нибудь менять… Не знаю, ну, может, в черном лучше, чем в белом.

– Почему?

– Ну, может, подходит мне лучше. Хотя уверенности полной нет.

Ну все-таки, наверное, черное. Может быть даже черное элегантнее.

Майя Плисецкая. 1964 год.

Фото Александра Конькова и Владимира Савостьянова.

Майя Плисецкая. 1951 год. Фото Николая Хорунжего.

В общем, если говорить о цветах, я люблю черный, красный и зеленый. Такие вещи, мне, кажется, больше всего идут. Вот вы, Вадим, вчера сказали: «Коричневая кофта вам идет». А я не знала этого. Я как-то не думала об этом, потому что я вся в коричневых тонах, и волосы такого тона. Я не думала, что это может быть хорошо. А, может, это зависит от вещи, от покроя. Допустим, просто фасон идет. Даже не так цвет. Или замечательный цвет, но сшито криво и некрасиво. Это все важно, какие-то детали.

Балерина Менья Мартинес и Майя Плисецкая. 1966 год.

Фото Александра Макарова.

– Ваш стиль – облегающие наряды? Чтобы подчеркнуть красоту линий.

– Не всегда. Иногда облегающие, а иногда… Мне, в общем, больше идут спортивные вещи. Либо это открытое платье, либо спорт. У меня были вещи спортивного типа, с кушаками, все они мне шли больше. Вот сейчас на мне просто кофта, не модная и не спортивная.

– А джинсы вы носите?

– Да.

– Какой фирмы?

– Какие придется. Ничего специального.

– Для вас вообще не имеет значения – фирменная одежда, дорогая или на рынке продается?

– Нет, не имеет значения. Вещь, купленная на рынке, может быть очень милая. Вы мне опять же сказали: «Какой чудесный свитер», а я его купила на рынке. А другая вещь – от Кардена. Тоже неплохо. Знаете, покориться просто фирме, я считаю, неправильно. Бывает, фирменная вещь, а тебе не подходит. Прямо как корове седло.

Майя Плисецкая на концерте Родиона Щедрина.

1967 год. Фото Александра Макарова.

– Пьер Карден щедрый по отношению к вам.

– Но тут нет моей заслуги. Он давал мне эти вещи, и я в них выглядела хорошо. Потому что он знал, что надо дать. Только сам он не наряжается, ходит в обыкновенном. У меня есть несколько черных вещей от Кардена, и черная вещь может быть менее надоедлива, чем цветная.

Майя Плисецкая и Ив Сен-Лоран.

1972 год. Фото Алена Дежана.

– Бывает, что вы какую-то вещь один раз наденете, а потом напрочь о ней забываете?

– Конечно. Я часто покупаю, потому что мне нравится сам процесс что-то купить, и совершенно неважно, что эта одежда мне не нужна и я ее никогда не надену. Просто обожаю ходить по магазинам, обожаю покупать. Если есть с собой деньги, я должна их истратить.

– Но ведь можно зайти в ювелирный магазин и приобрести всего лишь одно украшение.

Майя Плисецкая и Пьер Карден.

1970 год.

– Конечно, можно. Такие дорогие есть украшения, которые мне не по карману.

– Вам не по карману?!

– А вы думаете, мне все по карману? Это прекрасно,