передаваемая мною информация трансформируется в язык того человека, с кем происходит общение.

– Все ясно, – сказал я, – пойду собираться.

Я знал, что Юалл остается в дверном проеме, и у меня появилось желание дотронуться до него, чтобы проверить, исчезает ли осязаемость его вместе с видом. Но дотронуться не получилось – я просто вывалился из кухни в прихожую, не встретив никакого физического препятствия.

– Вы хотите, чтобы я повторил физический контакт? – спросил голос, – хотите проверить плотность моего тела в невидимом состоянии?

– Нет-нет, это я так, – поспешил ответить я.

Собираясь в дорогу, я посмотрел в интернете прогноз погоды на сегодняшний день. Он не предвещал осадков, температура воздуха должна будет держаться на уровне минус три. Неплохо. Вот только эти ветра!

Выходя из квартиры, я пребывал в спокойствии, поскольку полностью был уверен в своей защите. Я запер дверь квартиры, вышел из подъезда и через минуту очутился на Моховой. Ну вот, подумалось мне, взаимодействие с внешним миром началось.

Я оглядел улицу, раздумывая, в какую сторону пойти. Окинув взглядом близстоящие дома, мне почудилось, что кое-что изменилось. На первый взгляд, все то же самое. Но не совсем. Низкое небо давило, дома мрачно взирали на меня. Даже каменные головы львов, торчащие из серых стен зданий, казалось, неприязненно и сердито косились в мою сторону.

– Юалл, ты здесь?

– Да, – послышалось у меня в голове.

И я пошел в сторону улицы Чайковского. Мои мысли вернулись к вчерашнему разговору. Три параллельно существующих мира! А может и больше. Ведь Илларион Федорович не может знать, что конкретно происходит за гранью среднего мира, располагая только знаниями о факте существования высшего мира, с которого все начинается и им же заканчивается. Открытым остается вопрос образования самого высшего мира. Кто-то сначала создал его. Из высшего мира замаравшее себя недостойными делами существо выбрасывается в земное чистилище через средний мир, являющийся переходной прослойкой. Земной мир должен изменить это существо, вылечить его и вернуть обратно. И пока полное излечение не произойдет, круговорот «средний мир – земной мир» будет продолжаться. Может, очень долго. Долго, но не по меркам высшего мира. Ведь там год, а здесь сто лет за то же время. У них десять лет, а у нас тысячелетие. С земным миром все понятно. Со средним – почти то же. Со слов, Иллариона Федоровича, с человеческой точки зрения, это эдакий хаос из сред и пространств, по которым мечутся некие сгустки частиц – нематериальные существа, выбрасываемые в земной мир в человеческие тела для прохождения очистки, а затем возвращающиеся в средний мир для оценки состояния и определения возможности попадания домой – в высший мир. Поскольку путь исправления труден, процесс перемещений может затягиваться. Причем, средний мир это не просто трамплин в другие миры, там тоже жизнь, нематериальная, там свои законы и порядки. Юалл, например, существо среднего мира, он там живет всегда. Но законы и порядки этого мира человеку не объяснить, человеческими мерками не оценить, он их не поймет, потому что там все абсолютно иначе. С высшим миром вообще непонятно, потому что конкретных знаний о нем нет даже в среднем мире. Это загадка непреодолима. Понятно, что высший мир является родоначальником остальных двух, один из которых в основном материальный, другой – нематериальный. В нем находится нечто, способное создавать миры. Может быть, именно подобное место на земле интуитивно называют раем? А где тогда ад? Или все это просто придумали люди? Им передали идею, которая должна их со временем сделать лучше, а дальше они развивали ее сами. Они самостоятельно придумали рай и ад, дабы стимулировать вести себя хорошо, дескать, за хорошее поведение и соблюдение гуманистических законов человека ожидает рай, в противном случае – ад.

Я не заметил, как свернул с улицы Чайковского направо. Продолжал идти в задумчивости, не обращая внимания на вытаращившиеся от возмущения или отвращения глаза встречных прохожих, а также водителей проезжающих мимо автомашин. Я вообще про все забыл, полностью углубившись в свои мысли. Не смотря на прогноз, с неба, кружась от легкого ветра, стали сыпаться воздушные снежинки. Они щекотали и холодили нос, отчего его хотелось поминутно чесать. В конце-концов, это стало отвлекать от размышлений.

А что же Алена, внезапно вспыхнуло в мозгу. Что она сейчас думает обо мне. Наверное, мне стоит ей позвонить и поговорить. Или не надо? Переждать эту неделю? Или стоит? Решил позвонить. Я достал из кармана куртки смартфон и нажал вызов. Через несколько секунд я услышал Аленин голос:

– Привет, Олеженок! Как чувствовала, что ты позвонишь!

– Привет, Аленушка! – меня растрогал ее бархатный голосок, ведь я переживал, что весь навалившийся на меня всемирный негатив отразится на ней. Я вспомнил, о чем мне говорили вчера – из всего сказанного я понял, что тот, кому я не безразличен, не изменит своего отношения. И радостный голос Алены развеял мои дурные предчувствия.

Мы поговорили о том, о сем, о разном. А когда я отключил связь, на душе было спокойно. В этот момент мимо меня со свистом пролетел большой камень. Он ударился в тротуар и высек фонтанчик осколков из покрывавшего тротуар льда. Откуда-то сверху раздалось получеловеческое рычание:

– эй, ты! Мразь! Гнида поганая!

Этот крик перекрыл шум улицы.

Во время удара камня о тротуар я инстинктивно присел, но сразу выпрямился и, выстроив примерную траекторию полета камня, посмотрел наверх. Повторный крик скорректировал мое внимание на балкончик третьего этажа здания, мимо которого я сейчас проходил.

– Что глядишь, тварь? – опять заорал на всю улицу грузный по виду пьяный мужчина лет сорока – сорока пяти. – Стой на месте, я сейчас спущусь и урою тебя, гнида!

Я видел, что он хотел повернуться и выскочить с балкона в квартиру, но тут взгляд его за что-то зацепился, он наклонился, что-то схватил, развернулся, и я увидел в его руке еще один камень, даже крупнее того, что несколько мгновений назад врезался в тротуар. В голове мелькнул вопрос, откуда у него на балконе камни, он что, их на такой случай держит, чтобы в прохожих кидаться?

Мужчина от души размахнулся и явно со всей силы, в остервенении выпучив глаза, швырнул камень в мою сторону. Каменище, как в замедленном действии, понесся мне прямо в голову. Я автоматически стал уклоняться, но понимал – не успею, видел, что камень хоть и по касательной, все же зацепит меня.

Но камень, не долетев до меня метр, вдруг остановился в воздухе, словно по дороге решил отдохнуть и заодно подумать, лететь дальше или