Голос руководителя клиники звучал столь монотонно, словно ей приходилось рассказывать об этом уже не одну сотню раз.

Между тем встретивший их санитар открыл снабженную электрическим замком дверь, нажав на утопленный в стене специальный выключатель, и они втроем проследовали в лишенный окон коридор, по обе стороны которого располагались комнаты.

– Благодарю вас, Симон, – произнесла фрау Зенгер, познакомив таким образом Тилля с этим дружелюбным на вид мускулистым чернокожим санитаром.

Войдя в коридор, руководитель клиники продолжила разъяснение сути психологического приема с остановкой:

– Уже через несколько минут нахождения на ней пациенты вообще забывают о причине их появления на остановке и о том, куда им хотелось поехать. Они перестают волноваться и спокойно возвращаются назад, в отделение.

– Но автобус никогда не приходит, не так ли?

В это время дверь, открывавшая проход, с шумом захлопнулась, и Тилль непроизвольно вздрогнул.

– Нет, приходит. Не шестьдесят девятый номер, конечно, который идет к главному вокзалу, как указано в расписании, вывешенном на остановке, а наш библиотечный автобус, – как ни в чем не бывало продолжала говорить фрау Зенгер. – Он останавливается там три раза в неделю. Пациенты могут зайти в него и, если есть желание, выбрать себе книгу для чтения.

«Она управляет автобусом», – с трепетом вспомнил Тилль слова своего шурина.

Они проследовали мимо нескольких дверей, защищенных настолько надежно, что взломать их просто не представлялось возможным. В каждой из них было по две открывавшихся наружу створки, одна из которых располагалась на уровне глаз. Нижняя же створка напоминала дверцу для кошек, через которую в камеру можно было просунуть поднос с едой.

– Вы специально наняли для этого автобуса водителя? – делано удивился Тилль.

– Нет. Им управляет одна наша пациентка.

«Седа, – вспомнил Беркхофф имя, которое назвал ему Скания. – Неужели моим единственным связником здесь является одна из пациенток?»

– Знаете, до поступления к нам она делала это профессионально, – пояснила фрау Зенгер. – Эта пациентка была водителем библиотечного автобуса в Штеглице.

Руководитель клиники помолчала немного, а потом добавила:

– Но я боюсь, что после сегодняшней выходки мы лишим ее этой привилегии.

– Выходки? – переспросил Тилль.

– Ну, если ваша сегодняшняя собеседница вам не представилась, то я и так сказала слишком много.

В то же мгновение ему стало ясно, кто именно разыграл его, облачившись в чужой халат.

– У вас есть еще вопросы? – поинтересовалась фрау Зенгер.

«Да, целый миллион», – подумал Тилль, но вслух сказал:

– Пока нет.

– Хорошо. Тогда Симон откроет сейчас вашу палату, а мы с вами увидимся завтра во время утреннего обхода. Доброй ночи.

С этими словами руководитель клиники повернулась и, переваливаясь с боку на бок, словно утка, пошла по коридору туда, откуда они пришли. Санитар же попросил его пройти еще несколько шагов, пока они не остановились возле комнаты под номером 1310.

Симон вытащил из глубины кармана брюк длинный ключ и открыл замок. В нос Тиллю сразу же ударил запах старых носков, пота и дезинфицирующих средств. Он и в нормальных-то условиях терпеть не мог запертых помещений, а тут ему и вовсе показалось, что невидимые лапы чудовища по имени Клаустрофобия потянулись к его груди. И с каждым новым шагом вглубь этого квадратного помещения этот кошмар только усиливался.

– Вот мы и пришли, – сказал Симон несколько приглушенным голосом.

Тилль не был уверен, но если он правильно понял взгляд и интонацию голоса санитара, то тот оказался несколько озадаченным. Беркхофф и сам несказанно удивился, увидев лежавшего на нижней койке двухъярусной кровати человека, лицо которого пряталось в тени верхнего матраца.

– Разве меня разместили не в одиночной камере? – спросил он.

Вместо ответа, Симон схватил свой мобильник и нажал на кнопку, явно связываясь по прямому вызову со своим начальником.

– Это Симон, – прошептал он. – Один вопрос. Комната номер 1310 действительно предназначена для Патрика Винтера?

Получив ответ, он сказал:

– Понял. Спасибо.

После этого санитар убрал свой телефон и, обращаясь уже к Тиллю, заявил:

– Все в порядке. Ваш сосед по палате уже спит. Вам тоже следует побыстрее ложиться отдыхать. Завтра предстоит трудный день, господин Винтер.

– Минуточку. Я хочу в одиночную камеру, – возразил Беркхофф.

– Одноместную палату, – поправил его санитар и сокрушенно покачал головой. – Не получится, как вы уже сами убедились. Из-за наводнения приходится уплотняться.

Дверь за санитаром закрылась на удивление тихо, и только металлическому скрежету многочисленных запоров, казалось, не будет конца. Наконец все стихло. Наступила тишина и в помещении, которое у Тилля назвать палатой не поворачивался язык. Скорее его можно было обозначить как камеру, а еще лучше – застенок. Толстая дверь перекрывала доступ сюда любым звукам снаружи, и только через малюсенькое оконце, располагавшееся в верхней части наружной стены, пробивался слабый шелест дождя.

– Эй, засранец! – внезапно прорезал тишину хриплый голос, показавшийся Тиллю странно знакомым.

Беркхофф посмотрел вниз, увидел присевшего на постели сокамерника и непроизвольно опять стал рукавом вытирать себе лицо, поскольку в памяти все еще оставался свежим тот плевок, которым совсем недавно «наградил» его в столовой этот человек.

«Идиота, который только что плюнул на тебя, зовут Армин Вольф. Если не будешь внимательным, то он убьет тебя быстрее, чем ты успеешь сообразить», – только и смог вспомнить Тилль предостережение Седы, как вдруг получил невероятной силы удар в лицо.

Когда же Беркхофф, падая, больно ударился о твердый бетонный пол, то решетка за окном отбросила на физиономию его противника зловещую тень. При этом в сумеречном свете камеры голова обидчика еще больше начала напоминать обтянутый кожей череп мертвеца.

У Тилля возникло такое ощущение, как будто у него за сетчаткой глаз лопнул наполненный красной краской мешок. При ударе о пол в глазах у него потемнело от боли, но затем зрение стало возвращаться. Первоначально по центру возникло светлое пятно, которое, постепенно расширяясь, сквозь кровавую пелену позволило увидеть склонившееся над ним лицо.

– Однако стоит признать, что у тебя есть мужество, – заявил Армин Вольф и пнул Беркхоффа в бок ногой. – Я на твоем месте умолял бы перевести меня в другую камеру.

«Но я же не знал, с кем именно они меня запрут. Я и понятия не имел, что мне придется делить камеру с сумасшедшим», – пронеслось у Тилля в голове, но облечь свои мысли в слова он не смог.