– Домой! Куда ж еще?! – прозвучал лаконичный ответ.

Краем глаза, пока ковырялась в днище автомата, я заметила, как Фисник передвигается по периметру, проверяя настройки.

– А до вашей планеты далеко? И как она называется?

Раздался веселый смех наставника, и потом снова его голос:

– Когда начался исход с Харта, илишту долго искали себе мир. И нашли, конечно, но в другой галактике бескрайней Вселенной… Наверное, наши предки так устали от поисков, что когда обнаружили пригодную для жизни планету, так и назвали – Илишту. Самое смешное, что звезду тоже, недолго думая, нарекли Илишван. От твоей галактики Такран, конечно, слишком далеко, но, в принципе, если захотеть…

Я перебила Фисника, чтобы отвлечь его от расспросов обо мне:

– Тогда я ничего не понимаю, эс Лека. Если ваши корабли бороздят просторы космоса на такие невероятные расстояния, почему вас редко встречают? Ведь все равно ваши пути от Илишту до Харта пролегают через заселенные многими расами миры?

– Нашим военным кораблям смысла нет заходить на мелкие станции или планетки, – после недолгого молчания ответил Фисник. – Есть несколько крупных миров, с которыми мы плотно контактируем и торгуем, остальные нас не интересуют. Мы – очень старая раса, но малочисленная. Благодаря высокоразвитой технической и военной составляющим илишту стараются не задевать и не вторгаться в сферу наших интересов. Хотя всякое бывает, но мы всегда готовы дать отпор… любому. В этом секторе разумных цивилизованных миров практически уже нет, имею в виду гуманоидные расы… Здесь пограничные территории с магранами, еще через пару суток солты начнут попадаться. Эсар Тарий уже ввел третий код опасности. А скоро, я уверен, и до пятого дойдем. Пару тысяч лет назад Харт был пограничной планетой, и у нас постоянно случались конфликты с соседями, а потом… все изменилось. Только мы остались прежними.

Последние слова он произнес с горечью. А я задала еще один интересующий меня вопрос:

– А по пути на Илишту мы будем заходить куда-нибудь еще? Хотя бы туда, где вы часто бываете?

Фисник помолчал минуту, заставив меня занервничать, потом присел и наклонился, заглядывая под днище, чтобы увидеть мое лицо. Мгновение смотрел на меня и с легким смешком ответил:

– Что, уже думаешь, как от нас сбежать?

Я замотала головой, ударилась о металлический выступ и, зашипев от боли, мысленно обругала того, кто придумал эту установку и засунул все разъемы под днище. Этого бы умника сюда – и пусть сам соединяет и настраивает. Потом, растирая шишку на лбу, громко ответила:

– Нет, мне у вас неплохо живется, чтобы торопиться менять хозяев. Просто я в жизни мало где был, хочу миры посмотреть, больше узнать о других расах и вообще мне любопытно все окружающее.

Фисник клыкасто, но по-доброму улыбнулся, продемонстрировав хорошее расположение духа, затем встал и отошел чуть в сторону. Послышалась возня, и я поняла, что наставник вновь принялся за работу. А его эмоциональный фон порадовал удовлетворением и внутренним спокойствием. Поймав его хорошее настроение, снова решилась на вопрос:

– А сколько вам лет, эс Лека?

После длительного молчания донесся ответ:

– Двести сорок семь, Есь! – в голосе илишту чувствовалась усталость. – Между нами чья-то целая жизнь.

– Моему папе было триста, когда его убили, – не сдержалась я, прокомментировав услышанный возраст.

– А за что его убили?

– Узнал один секрет, который хотели выведать и другие, – не могла не ответить наставнику. Очень добрый и отзывчивый мужчина – как мой папа был.

Снова задумчивое молчание наставника, а потом он озвучил скорее вывод, чем вопрос:

– А теперь ты прячешься у нас?

Я промолчала, но раз уж у нас такие беседы пошли, снова спросила:

– Эс Лека, а у вас есть жена? Дети? Мне кажется, вы будете потрясающим отцом…

До меня дошло сразу несколько эмоций: страх, боль, тоска и глубокое чувство одиночества. Фисник долго раздумывал и ответил очень расплывчато:

– Нет, Есь, я не женат! Но это мой последний рейд, по законам илишту наши мужчины и женщины к двумстам пятидесяти годам должны создать союз и взять на себя обязательства. Ради своей расы и продления жизни нашему миру.

– Наставник, вы так сказали, будто вас ожидает тюремное заключение – не меньше!

Фисник в очередной раз задумался и очень тяжело вздохнул:

– Ну, наверное, по-другому не назовешь… если не повезет с женой.

У меня от изумления даже разъемы сошлись – наконец. Очень осторожно поинтересовалась:

– Эс Лека, а те женщины в… хм-м… том месте, где напряжение снимают, похожи на обычных женщин илишту?

Фисник потоптался неподалеку и возмутился:

– Конечно, похожи, с них прототипы и сделаны. Разве мы извращенцы какие?

Я закончила последние манипуляции и заявила:

– Тогда странно слышать, что союз с вашими женщинами – тюрьма. Вот лично мне показалось – ваши женщины мягкие, уступчивые и готовы выполнить любую прихоть…

Фисник расхохотался – громко и заливисто:

– Кто-то предыдущие настройки забыл стереть. Было бы любопытно взглянуть, кто именно пытается подменить реальность иллюзией – это опасно для жизни. И вообще, я считаю, глупо жить в вымышленном мире: надо иметь мужество, что бы смотреть правде в глаза.

Его слова снова вызвали раздражение и путаницу в мыслях, но фонтан моих вопросов перекрыл сигнал зума наставника, который, прослушав короткое сообщение от собеседника, направился на выход, предупреждая:

– Эс Есь, заканчивай сам, а меня в рубку вызывают. После того, как ты нашел шурков, корабль почистили, дератизацию провели, но там что-то полетело. Ты – молодец, кстати, в медотсеке все правильно сделал. Эсар Адива тобой доволен.

Звуки его шагов и голоса удалились, а я неторопливо протерла поверхность, закрепила для надежности, потом вытерла руки, перевернулась на живот и уже хотела выбраться наружу, но замерла, заметив несколько ошметков кожи на тряпке. Хм-м, похоже, линька подошла к завершающему этапу, и теперь я каждый день начну нести вот такие потери в своей маскировке. Вопрос «что дальше?» встал как никогда остро.

Тяжело вздохнув, полезла наружу из-под днища автопогрузчика, вытирая пол светло-серым костюмом. Снова придется сдавать в чистку, а значит, опять переклеивать мужские накладные плечи.

Я уже почти вылезла наружу и сейчас на коленях, аккуратно, чтобы снова не удариться многострадальной головой, протискивалась в очень неудобном и неловком положении – кверху задом. И именно в этот момент почувствовала чужие эмоции: любопытство, крайнее удивление, а потом шквал презрения и отвращения. Что-то подсказало – последнее чувство направлено не на меня, а на самого обладателя этих эмоций.