Теперь, когда Дротика не было в живых, Таура стал неоспоримым властелином всех других жеребцов, которые проводили лето с его табуном на Мотыльке Пэдди Раша, там было больше места, чем на Пятнистом Быке. Он с радостью повел своих кобыл в эти некогда знакомые места, где он и сам пасся с табуном Громобоя, будучи не старше своих нынешних жеребят. Так увлекательно было проходить по всей той местности, которую они с Ураганом обследовали, обнаруживать, что одни заросли сделались гораздо гуще, а другие сгорели и не могли бы уже теперь служить укрытием, снова находить горные тропы и ущелье, где они «потеряли» Дротика.

Таура тщательно осмотрел утес, с которого Бел и Мирри когда-то заставили их спрыгнуть, спасаясь от людской погони, и убедился, что и сейчас утес остается удачным спасительным местом. Он показал его Золотинке и обучил ее двойному прыжку, а потом показал путь в заросли. И он постоянно приучал ее вести себя тихо и стараться не оставлять следов. В конце концов она потеряла и четвертуй подкову.

За Бун Бун с ее молочно-белым жеребенком тоже могли охотиться люди, поэтому она тоже упражнялась в прыжке с утеса, а потом показала его своему жеребенку.

Каждый день Таура выходил на самое высокое место, дававшее хороший обзор. Оттуда он мог видеть другую сторону реки Крекенбек и хижину Мертвой Лошади, и он часами вел наблюдение. Почему-то он был уверен, что владелец Золотинки скоро объявится снова. И действительно, всего лишь дней через пять после их прихода на гору Мотылек Пэдди Раша он заметил далекие крапинки — это были всадники, державшие путь в сторону Пятнистого Быка. Они показались всего на миг и тут же скрылись в буше. Таура вернулся к табуну и завел его в густые заросли. Высокий вереск и снежные эвкалипты сомкнулись вокруг них и скрыли их следы.

В лесу внутри их убежища около ручья имелась полянка, там жеребята улеглись подле своих матерей, а те вместе с Таурой весь день простояли, внимательно прислушиваясь.

Ночью они все потихоньку выбрались оттуда и стали щипать траву вместе с робкими вомбатами и валлаби и слушать, как кричат совы. Перед самым рассветом они опять укрылись и тишине пахучего кустарника. День начался томительно, небо рыло молочно-серого цвета. На деревьях кричали верные какаду. Неподвижный воздух на полянке стал невыносимо душным. Таура ощущал неприятное покалывание всей кожи. Было слишком тихо, в этой тишине крики какаду предвещали что-то недоброе. Хорошо было бы знать, что происходит на Пятнистом Быке.

Подул ветер, жаркий, несущий в себе угрозу, ной ветра нарушал тишину леса, затрещали и затопали заметавшиеся ветви. Тауре стало не по обе. Сквозь множество разных звуков, производимых этим ветром, Таура улавливал и другие звуки какого-то передвижения, перемещения по горе — не топот лошадиных подков, а именно перемещение зверей, которые ползли, прятались…

Таура велел табуну оставаться на месте и соблюдать полнейшую тишину, а сам осторожно выбрался из густых зарослей, сворачивая то туда, то сюда, чтобы удостовериться, что никакой враг не подбирается к их убежищу. Он не замечал никого до тех пор, пока не достиг границы лесной и вересковой полос. Длинная и чистая прогалина снаружи леса была пуста, по в гуще следующей лесной полосы он увидел, что там, среди пригибаемых ветром, мотающихся веток идет вереница лошадей — маленькие серые жеребята рядом со своими матерями, а сразу после Бролги первой в цепочке идет Бел Бел.

Что-то словно толкнуло его мать, и она взглянула в его сторону. Таура был уверен, что cm не видно, но она как будто взглянула насквозь через листву и вереск, скрывающие его, и увидела его глаза. Она качнула головой в знак узнавания, но больше ничем не выдала этого. Таура вернулся к своему табуну. Этой ночью он не разрешит им выйти на поляну, чтобы поесть. Вскоре после того как стемнело, разразился невероятный ливень, и лошади спрятались под толстыми деревьями. Но все они испытывали голод и проявляли беспокойство. Сам Таура бродил по зарослям.

Наконец после полуночи он увидел Бел Бел, которая пробиралась под дождем в темноте среди причудливо шевелящихся деревьев.

— Ну что, мой сын, сын ветра, дождя и бури, — проговорила она, — похоже, ты навлек на всех нас немалые неприятности, украв эту кобылку у людей.

— Что происходит?

— Бролга очень зол. Появились люди, они хотели найти тебя и кобылку, которую называют Золотинкой. Люди были повсюду. Сперва мы их не интересовали, но потом они, наверно, рассердились из-за того, что не нашли вас, и начали гоняться за нами с веревками. Тогда мы ушли. Скоро они придут сюда. Тебе надо уходить отсюда куда-нибудь подальше.

— Я отлично знаю эту гору и все тайные убежища, — отозвался Таура.

— Да, конечно, сынок, но вас много, и всех надо спрятать. Вам придется спуститься вниз по реке. Местность там неуютная и пастбища неважные, но лучше уж провести лето на скудных кормах, но зато остаться на свободе.

При этих словах глаза ее сверкнули, Таура увидел в них прежний огонь. Она, конечно, постарела, но прежней отваги «одинокого волка» у нее не убавилось.

— А где Мирри? — вдруг спросил Таура.

— Мирри умерла, — печально ответила Бел Бел. — Скоро настанет и мой черед. Мне бы так хотелось, чтобы мои кости белели высоко на Бараньей Голове.

— И мне тоже… когда-нибудь, — отозвался Таура. — Что собирается сейчас делать Бролга? Остаться тут или же вернуться в свои места на Пятнистом Быке?

— Не знаю. Может, захочет остаться на этой горе и прогнать тебя.

— Прогнать меня?!

— Да. Победить в бою ты его не можешь. А кроме того, сам знаешь, ему нужна Золотинка.

— Ладно, — ответил Таура. — Я подожду здесь, погляжу, куда он пойдет и что будут делать люди.

— Я бы не стала ждать. Ушла бы прежде, чем явятся люди из-за ваших с ней прекрасных шкур.

И Бел Бел ушла так же бесшумно, как появилась, исчезла в темноте и в грохоте бури, скрылась за бьющимися, хлопающими ветвями снежных эвкалиптов.

Таура задумался над ее словами. Его мать так много знала, и все, чему она его научила, всегда было полезным. Он понимал, что лучше уйти сразу, увести табун под покровом ночи и сумасшедшего дождя.

Словно призрак он скользнул в заросли и двинулся в путь, лошади последовали за ним. Они шли всю ночь, вверх и вниз по крутым склонам, по скалам, через потоки, по прогалинам с мягкой снежной травой, обошли самую высокую вершину Мотылька Пэдди Раша, спустились вниз с другой стороны. Вверх и вниз и по все более каменистой местности.

Наступил рассвет, в небе на востоке в появившемся разрыве черных туч пролетела стая корневых чирков. Вода была рядом, сколько угодно воды в Крекенбеке и в множестве небольших ручьев, но трава здесь росла только отдельными пучка ми, а кобылы с жеребятами были очень голодны.

Таура вел табун все дальше и дальше. «Должно же быть пастбища получше», — думал он. У самой реки травы, вероятно, росло больше, но туда при ходят люди. Оставалось одно — оторваться от реки и проверить, как обстоит дело в холмах.