В последующие недели Таура обучал Золотинку всему, что сам знал о жизни в буше: тому, как надо прятаться, как быть бесшумным и не оставлять следов.

Как-то ночью к нему подошла Бун Бун.

— Тут мало пищи для кобыл, которые кормят жеребят, — сказала она. — Мы худеем и ослабеваем, и наши жеребята растут плохо.

Тауре и самому надоела суровая скучная местность и надоело всегда ощущать голод.

— Значит, мы уходим, — ответил он, — назад на Мотылек Пэдди Раша.

Когда они возвратились в горы, он не сразу повел табун на пастбище. Он оставил лошадей поодаль в укромном месте и поздно вечером отправился один на разведку, всю дорогу обследуя почву, траву, кусты в поисках следов других лошадей, диких или прирученных. Тем, которых он обнаружил, было не меньше нескольких недель.

Он внимательно всмотрелся в пастбище, никого не увидел и прошелся по всей округе, осматривая и обнюхивая все крайне тщательно, но и конце концов решил, что лошади сюда не заходили по ранней мере недели три.

Потом он вернулся за табуном.

После скудной пищи в холмах у реки кобылы буквально не отрывались от вкусной травы. Они ели, не переставая, целыми днями. Таура с Золотинкой тоже были голодны, но все-таки не до такой степени, как кобылы, кормившие жеребят, так что, когда Таура опять отправился осмотреться вокруг, Золотинка последовала за ним.

На главном хребте кое-где виднелись быки, но внизу, у перехода через Крекенбек, стояла небольшая кучка лошадей.

— Ураган! — возбужденно сказал Таура и сразу стал спускаться, как всегда, ступая там, где не оставалось его следов, и к тому же под деревьями, чтобы его не увидели с другого берега.

Только во второй половине дня друзья наконец встретились. Красноватый солнечный свет позолотил Тауру, когда он весело бежал навстречу своему единокровному брату, брату ветра и дождя.

Ураган тоже встал на дыбы, великолепный гнедой конь, и они в шутку стали кусать друг друга, выделывать пируэты и плясать. Наконец, когда с приветствиями было покончено, Таура спросил:

— Ты тоже пойдешь к пастбищам?

— Еще одну или две ночи я с вами пройду, — ответил Ураган. — Но люди повсюду ищут тебя и Золотинку. Да и два табуна вместе было бы слишком много.

Пока они поднимались на холм, Таура размышлял над тем, какой опасной и неуютной стала для всех жизнь после того, как он украл Золотинку, все это говорили, но никто не ставил этого ему в вину. Он помнил ночь около хижины Мертвой Лошади, когда он в первый раз потерся носом об ее нос сквозь перекладины, и сознавал, что украл бы ее еще и еще раз, если бы пришлось. Он посмотрел назад, на Золотинку, увидал, как она старательно ставит свои аккуратные копыта в его следы, как заходящее солнце очерчивает ее золотом. Она прелестна, и она принадлежит ему.

В табуне Урагана были четыре кобылы с жеребятами. Если остаться тут всем, то на пастбище их будет чересчур много. Пожалуй, Ураган прав, что не хочет задерживаться здесь надолго. Но сейчас, когда они вместе, Таура осознал, как ему все это время не хватало Урагана.

— Откуда ты сейчас пришел? — поинтересовался он.

— С тон стороны Пятнистого Быка.

— Что там делается?

— Ну, то и дело появляются люди. Мы-то, лошади обыкновенного цвета, обычно не очень их интересуем, но мало ли что. А кроме того, там нет места ни для кого, кроме Бролги. — И продолжая идти рядом с Таурой, добавил: — Я как-то не ожидал встретить тебя здесь. Не удивлюсь, если Бролга пожалует сюда отбивать у тебя Золотинку, а уж люди и подавно скоро здесь объявятся.

— Да я нигде не мог найти хорошей травы, и потом мне нравятся эти места, — объяснил Таура. — А здесь я знаю все убежища.

Они продолжали спокойно подниматься на холм, не торопя кобыл с жеребятами и все время держась лесной полосы. Они не видели человека, который сидел абсолютно неподвижно на каштановой лошади на высоком выступе скалы. Он, не отрываясь, наблюдал за тем, как что-то движется в лесу. Потом тоже стал подниматься в гору.

Только человек, который уже узнал кое-что про серебряного брамби и про его хитрости, мог догадаться, что брамби там, в лесу, что едва уловимое движение в лесу означает — это ведет лошадей Серебряный. Человек этот был старым врагом Тауры — всадник на черном коне. День совсем уже угас, но человек успел увидеть достаточно.

Примерно через час к востоку над холмами поднялась почти полная луна, она осветила призрачным светом поляны и длинные прогалины, бросила причудливые тени среди деревьев, оставила заводи темноты в углублениях и лощинах. Дикие лошади шли все дальше вверх, через лес, не показываясь нигде на открытых местах, пока почти не дошли до пастбища.

Само собой разумеется, Таура остановился и осторожно выглянул между деревьев прежде, чем выпустить остальных на яркий лунный свет. На этот раз человек хорошо спрятался, но при этом он отчетливо увидел, как серебристый красавец вышел из-за деревьев, и у охотника перехватило дыхание, когда он увидел следующую за жеребцом юную Золотинку.

Лошади пересекли освещенную луной поляну, вошли в лощину, поросшую черными эвкалиптами сэллн, похожими на акацию, и опять скрылись под ниспадающей листвой, среди темных стволов и нет вей, под гирляндами испанского мха ломоноса.

Человек подождал немного, а потом пересек открытую поляну, въехал в гущу черных акаций и двинулся вслед за лошадьми.

Табун уже мирно пасся, разойдясь по широкой долине, когда вернулся Таура. Младшие жеребята спали на траве, кобылы спали, стоя над ними. Но Бун Бун бодрствовала и тихонько заржала. Завидев лошадей, идущих с Таурой, она занервничала и встала над своим молочно-белым жеребенком, закрыв его собой. Когда в долину, наполненную лунным светом, зашли все новопришедшие, образовалась целая толпа.

Таура первым услыхал звяканье удил. Он поднял голову и увидел всадника.

— Уходите! — распорядился он. — Разделитесь, не держитесь вместе!

Когда Золотинка тронулась было за ним, он оскалил зубы и отогнал ее в другую сторону. Человек мог перепутать их в неверном лунном свете и не знать, кого преследовать. Если он погонится за Золотинкой, Таура считал, что сумеет вмешаться, запутать охотника, сам же он был как нельзя более уверен, что избежит веревки.

Человек, конечно, погнался за Золотинкой. Он решил преследовать именно ее, думая, вероятно, что если поймает ее и привяжет, то, может, и дружа ка ее после удастся поймать. Он уже настигал Золотинку и уже приготовил лассо, как вдруг перед ним оказались две светлые лошади, и они так извивались, менялись местами, увертывались и плясали, что он совершенно растерялся и не мог разобрать, кто тут кто. Но все-таки человек этот многому уже научился с тех пор, как начал охотиться за Таурой. Прежде всего он наловчился обращаться с лассо. Пока они все трое скакали, он несколько раз мог заарканить Тауру, и Таура это знал, но человеку-то была нужна Золотинка.