— А сегодня утром?

— А сегодня утром меня самого подстрелили! Совершенно безвинно!

— А сам в кого стрелял?

— В воздух стрелял.

— А я скажу, в кого ты стрелял. В моих друзей. А мои друзья — мои проблемы. Вот машину им придется чинить. За свой счет… Они тебя простить за это смогут?

— Они?! Меня?!

— Как будто ты в воздух стрелял… Получишь лет пять за стрельбу в воздух и на этап, с чистой совестью.

— На этап — с чистой совестью? — хмыкнул Горнилов.

— Ну ты же сдашь заказчика, очистишь совесть.

— А я знаю заказчика?

— Рыжий, из «Аравии».

— Рыжий — посредник.

— Но из «Аравии»?

— Ну да, работает там.

— А ты засветил его?

— В смысле засветил?

— Засветил перед своими дружками. Подъехал с ними к «Аравии», а он тебя за это отругал. Никто не должен был знать, где он работает.

— Я знал, где он работает.

— Кто он? Как его зовут? Фамилия, имя, отчество!

— Ну, Снохин Олег Степанович.

— Адрес?

— Адреса не знаю!

— Номер телефона?

— Номер дам, только он его уже сменил.

— Ничего, мы в архивах пороемся.

Горнилов рассказал все, что знал о Снохине, и в тот же час Артем позвонил генералу Соболеву с просьбой задержать подозреваемого. До Москвы далеко, пока он доедет, Снохин сто раз сможет успеть удрать.

Ева терпеливо ждала Малахова в машине.

— Ну что, едем в Москву? — спросила она.

— Обязательно.

Генерал Соболев не раз его выручал в таких случаях, и сейчас Малахов надеялся, что за Снохиным выедут опытные специалисты. Возьмут, оформят, Артем же в это время уже будет находиться в пути. Если Снохин расколется, цепочка потянется вверх, к руководству «Аравии», Артем имел полное право подключиться и к розыску, и к следствию.

— Что с Ликой? — спросила Ева.

— Предлагаешь взять ее с собой?

— Ну нет!

— Предлагаешь ее уволить?

— Ничего, что она спасла тебе жизнь? — Ева возмущенно вскинула бровь.

Про Лику Горнилов ничего не сказал. Ну, слышал о ней, Даричев жаловался, но им она не помогала, в нападении на Малахова не участвовала.

Артем сам зашел за Гусляровой в следственный изолятор — с хорошей новостью.

— Я, конечно, могу извиниться, — сказал он. — Но ты сама понимаешь, что совесть у тебя нечиста.

— Из-за Даричева?

— Ты его на Сухаркову перенацелила.

— А сам он перенацелиться не мог? Чтобы развязать себе руки?

— Развязать руки и переключиться на меня.

— Сухаркову он отработал чисто. Если бы не ваша дотошность, ее бы списали на суицид.

— Потом он бы отработал и тебя, — в раздумье сказал Артем.

— Ну, тут уж кто кого, или он меня, или… Я успела раньше.

— И убила двух зайцев, — кивнул он.

— Это плохо? — Гуслярова смотрела прямо ему в глаза.

— С одной стороны, это даже хорошо.

— А с другой стороны, был несчастный случай. И я буду твердо на этом стоять.

— И все равно спасибо тебе, — сказал Артем.

Опасная она штучка, эта Лика Гуслярова. Как острый нож в кожаном чехле. Вроде бы и в ножнах, а все равно немного не по себе. Или выскочит из чехла и вонзится в сердце, или войдет в плоть, прорвав ножны, если удар окажется слишком сильным. Не хотелось бы оставлять этот клинок наедине с Евой, но, если ее уволить, Лика станет еще опасней. Она ведь может и отомстить… Нельзя оставлять ее без присмотра.

* * *

Земля дороже не стала, но арендная плата вдруг увеличилась. И это при том, что Снохина так и не нашли.

— Может, послушаешь своего генерала? — Одной рукой Ева обвила шею, другой подала Малахову бокал коньяка. Она уже освоилась в его доме.

— А как же справедливость?

Соболев помог ему, отправил своих людей на задержание Снохина, даже наехал на руководство «Аравии», но в тот же день ему позвонили сверху и посоветовали не поднимать волну. Артема же в знак доброй воли попросили принять прибавку к арендной плате. Соболев разводил руками, он и рад был бы помочь, но слишком уж крутая «крыша» оказалась у «Аравии».

— Справедливость… Что позволено Юпитеру… Почувствуй себя быком и не будь ослом.

— Не убедила! — Артем взял у Евы бокал и залпом выпил.

— Тогда сам попробуй себя убедить… Могу помочь!

— Начинай.

— Киллеров ты задержал, в «Аравии» запаниковали, побежали к своей «крыше». Ты должен понимать, в какую сумму это им встало!.. Считай, что наложил на них денежный штраф.

— Уже теплей.

— Можешь сам почувствовать себя хозяином такой же «Аравии». Построй торговый комплекс на свои миллионы, создай свою торговую сеть. Обзаведись «крышей». И плюй на головы быков.

— Холодней, — качнул головой Артем.

Не собирался он уходить в бизнес, не нужно ему это. И не мог он плевать на головы тем, кого призван защищать.

— Могу погорячей!

Ева спустила с плеча одну бретельку своего смелого платья с открытой спиной.

— Попробуй.

— Ты же не хочешь, чтобы я осталась без тебя? — спросила Лазарева, скидывая вторую бретельку.

— Да за себя-то я не переживаю.

— Тогда переживай за меня. Я девушка хрупкая, меня всякий может обидеть. И убить… Ты же не хочешь остаться без меня?

Артем кивнул, обнимая Еву. Не потянуть ему войну с «Аравией», тем более в отсутствие прямых доказательств, а с другими в эту драку лучше не лезть, как минимум опозоришься.

Нет у Артема ничего против руководства «Аравии», кроме серьезных подозрений, так что хочешь не хочешь, а придется принять предложение генерала Соболева и отступить на исходные позиции — в ожидании железных доказательств и очередной попытки покушения, хорошо, если неудачной.

Глава 9

На термометре — минус девять, на спидометре — восемьдесят, а в крови как минимум ноль пять промилле. Под таким градусом человек подвержен, если верить таблицам, легкой эйфории, ощущению радости, говорливости, понижается сдержанность. И даже осознанию своей вины, если он, этот человек, находится за рулем. Как Максим. И легкая эйфория у него, и ощущение радости, только вот с появлением капитана Дементьева отпало желание говорить. И даже радоваться.

На дворе мороз, метель метет, в такую погоду даже плохой хозяин не выпустит собаку гулять, а Дементьеву неймется. Выходит на дорогу со своим жезлом, указывает на «Шкоду», за рулем которой Максим. Стасова машина, но Егор еще крепче принял на грудь, спит он, посапывает.

Максим помнил свой первый день в городе, они тогда отметили прибытие, а тут убийство, он под градусом отправился брать преступника, а Дементьев подрезал ему крылья. Остановил, отобрал права, подъехал Малахов с предписанием на должность начальника отдела, но Дементьев