пойти на Рей, чтобы учинить там злодеяния. Их предводитель, из остатков рода Буйе, прислал посланца к Хасану, сыну Сулеймана, а тот обратился к рейским вельможам, дескать, что следует ответить, что делать? Они сказали: «Ты помолчи, дать ответ надлежит нам». Они доставили посланца в город и три дня налаживали дело и собирали народ. Затем, на четвертый день, вывезли посла в поле и поставили на одном холме. Подошел Хасан, сын Сулеймана, со своим хейлем, готовый [к бою], и проследовал мимо. Вслед за ним [двигались] горожане, более десяти тысяч человек в полном вооружении, большей частью пешие, из числа населения города и ближайших окрестностей. Когда этот народ проследовал мимо, рейские вельможи спросили посла: «Видел?» И еще сказали [ему]: «Наш султан — Мас'уд, сын Махмуда, и мы повинуемся ему и его людям. На господина твоего и на всякого, кто без указа нашего султана сюда придет, здесь найдутся закаленные дротики и сабли. Ступай обратно и то, что видел и слышал, доложи, не обманывая, да скажи, что султан вызволил нас из рук дейлемцев, и жители Рея за эти дни узнали спокойствие, ибо избавились от вас». Посол ответил: «Я так и скажу». Ему воздали должное, и он все, что видел, описал.

Горсть крикунов и крамольников, которые собрались вместе, говорили тщеславному Бунду, что простого народа, мол, бояться нечего, надобно напасть, мы-де в три дня отдадим Рей в твои руки. Протрубили в рога и двинулись на Рей. Хасан, сын Сулеймана и рейские вельможи, получив известие о том, что противник явился, /42/ выступили вместе с народом, который собрался, и с другими людьми, которые подошли, покуда приезжал и уезжал посол. Когда они сошлись друг с другом и находились близко от города, Хасан, сын Сулеймана, сказал: «Пришедший [противник] — это горсть бродяг, собравшихся отовсюду. За час времени из них можно сделать кладбище. К ним надобно послать посла и получить возможность оправдаться, что коль скоро они не уберутся, то мы перед господом богом, велик он и всемогущ, виноваты не будем за пролитие их крови». Рейские именитые люди назначили [посланцем] хатиба и отправили его к тщеславному Бунду сказать: «Дескать, не совершай [нападения], побойся бога, велик он и всемогущ, не обагряй себя кровью этой горсти крикунов, коих ты собрал. Вернись обратно, ты нам не султан и не пастырь. Впав в нужду, ты, высокого происхождения [ради], нас беспокоишь. Тебе мы дадим, должное, а перед жалкой толпой, которая с тобой, никакого, страха [у нас] нет. Говорим это для того, чтобы не лилась кровь, а за насилие ты будешь в ответе».

Хатиб поехал и передал извещение. Тщеславный Бунд и крикуны возмутились, вдруг завопили и подобно огню сорвались с места, чтобы драться. Хатиб возвратился обратно и доложил: «Они, мол, доброго ответа нам не дали, вы, дескать, теперь [сами] лучше знаете, [что делать]». Хасан, сын Сулеймана, очень хорошо приготовился [к бою] и всех расставил по своим местам, а народ, который был вооружен послабее, держал наготове. Из города к воротам стеклось более пятидесяти-шестидесяти тысяч человек. Хасан сказал рейсу и вельможам: «Назначьте людей, чтобы не позволяли простому люду выходить за городские ворота и прикажите ему оставаться в своих жилищах[169], покуда я с готовыми к бою воинами пойду на противника». Рейс и вельможи назначили людей и приняли эту предосторожность, а Хасан, уповая на волю Аллаха, да славится поминание его, двинулся в дело, не спеша и в порядке. Боевая пехота скрыто остановилась впереди конницы. Противник тоже подошел, и закипел сильный бой. Забытые богом[170] несколько раз, напрягая силы, нападали, однако никакого успеха не добились, ибо ряды Хасана оказались весьма стойки. Когда день стал жарче, презренных одолела жажда /43/ и они утомились. Около часа пополуденной молитвы Хасан приказал вынести вперед большое знамя и счастливо бросился с испытанной, отборной конницей в наступление, ударив сам на небольшой полк противника. Знамя тщеславного Бунда захватили и противнику нанесли поражение, страшное поражение. У Бунда был отборный арабский скакун, он и еще несколько человек на добрых конях умчались, а пешая сволочь отстала среди ручьев и в оврагах. «Дайте-ка [им], — молвил Хасан, — бросьте очень стесняться много убивать, сделайте [так], чтобы впредь у них зубы притупились на Рей и они бы больше не приходили». Люди Хасана ринулись и начали разить насмерть. Горожане тоже вырвались наружу и пошли убивать. И многих перебили и захватили в плен. В час предзакатной молитвы Хасан приказал: «Прекратите убивать и брать [в плен], потому что стало поздно». Они перестали, спустилась ночь. Народ вернулся в город, а остатки побежденных, которые всюду попрятались, с наступлением ночи бежали.

На другой день Хасан сказал, чтобы доставили пленников и [отрубленные] головы. Оказалось восемь тысяч восемьсот с лишним голов и тысяча двести с лишним человек пленных. [Хасан] распорядился поставить треноги вдоль пути, по которому пришли те забытые богом, и водрузить на них головы. Соорудили [также] сто двадцать виселиц и повесили на них [часть] пленных и злодеев, которые были посильнее. Страху нагнали много. Остальных пленников освободили, сказав: «Убирайтесь, и то, что видели, расскажите. Всякий, кто мечтает [попасть] на виселицу /44/ и потерять ни за что голову, пусть приходит». Пленники ушли[171], а жители Рея, да будет долгой жизнь государя, остались верны всему, что обещали, и нисколько не поскупились [в изъявлении] рабской преданности и любви [к государю]. Величию великой державы здесь выпала великая слава, так что ни один противник уже не возымеет намерения сюда прийти. Коль будет на то высочайшее усмотрение, то следовало бы наградить здешних вельмож за то, что они сделали, дабы служили они еще ревностней, ежели будет угодно Аллаху всевышнему».

Когда эмир Мас'уд, да освятит Аллах его дух, ознакомился с этим письмом, он весьма обрадовался и повелел трубить в рога и бить в литавры. Добрых вестников отправили обратно, оказав [им] почести, а нишабурские вельможи вышли на мусаллу вознести благодарственную молитву за прибытие эмира в Нишабур и за вновь дарованную победу. Они принесли в жертву много [скота] и раздали много милостыни. А эмиру каждый день была какая-нибудь приятная весть.

На той же неделе прибыло известие, что посол ал-Кадира биллах, да будет им доволен Аллах, находится близ Бейхака и что он [везет] с собой такие высокие пожалования, каких не помнят люди, и подобных коим ни одному государю не бывало. Эмир, да будет им доволен Аллах, по получении этой радостной вести совсем расцвел