Женщины переглянулись, а представитель опеки, убедившись в злом умысле Серафимы, спросила:

— А вы знакомы с родственниками девочки и знаете, куда ее надо везти?-

— Язык до Киева доведет, неужто не знаю, а где забуду, там и спрошу, найдем, как-нибудь — юлила Серафима.

Но женщина не унималась:

— Назовите фамилии и имена родителей и родственников девочки — продолжила она.

Серафима посмотрела на Лиду, кивнув ей, ожидая, когда она скажет, как зовут ее родителей, но та молчала.

— Ну что же Вы? Запамятовали? –

Председательница от негодования, стала возмущаться и кричать, что Серафима всех обманула, украла чужого ребенка и ее будут судить по законам военного времени. Она обо всем заявит в милицию, а девочку они заберут сейчас же.

Серафима стала скандалить:

— Я девчонку кормила, заботилась, не дала ей помереть там, на станции, а меня в тюрьму? Я жаловаться буду, Вы меня благодарить должны, что я ее не бросила, а в дом взяла –

Однако женщины настояли на своем и велели собирать девочку.

Выяснилось, что забирать Лиду не в чем. Ее одежда была такой старой и рваной, что выходить в ней в мороз на улицу было не безопасно, но самое главное, не было обуви. Посовещавшись, женщины решили оставить Лиду на несколько дней у Серафимы, пока из опеки не привезут подходящую одежду и обувь, чтобы увезти ее в детский дом, а потом разыскивать родителей.

Однако, судьба распорядилась по- другому. В село пришли немцы. Прежде всего, они прошлись по дворам и забрали все, что кормило жителей села. Резали коров и кур, уводили коз, забирали запасы, которые хранились в подполе. Пришли и к Серафиме. Та только обрадовалась. Выставила на стол все, что было в доме. Увидев такое радушие, съев и выпив угощение, довольные немцы ушли, пообещав, что еще зайдут.

Серафима преобразилась. Почти каждый день в ее избе устраивались гулянки с немцами, а иногда с проверкой заходили и местные полицаи. Все это время, иногда до утра, дети сидели в сарае, где находились дрова, а за тонкой перегородкой коза с курами. Пашка соорудил там небольшую печурку и тапчан, на котором можно и посидеть и поспать. Лида мужественно переносила все невзгоды, и даже уже не плакала по ночам. Пашка вначале терпеть не мог Лиду, потому, что она слушалась его мать, никогда не грубила и беспрекословно выполняла ее приказы. Он понимал, что девчонка могла бы пойти и пожаловаться и вообще послать ее куда подальше, как это делал он. Ночью, Пашка, в отличие от матери, которая спала на печи, слышал, как вздыхала и сопела под одеялом Лидочка, понимая, что она горько плачет, и злорадствовал, что ей так плохо. Потому старался, проходя мимо задеть ее, толкнуть, дернуть за косу, чтобы ей было еще хуже. А она даже ни разу не пожаловалась на него, как будто была виновата в том, что живет рядом с ними. И теперь молча терпит все лишения вместе с ними, иногда даже ободряет. Но самое главное, она иногда понимает, что говорят немцы. А последний случай заставил его зауважать Лиду.

Наступила весна, солнышко согрело землю, и земля покрылась зеленой травкой. Немцев немного поубавилось, и застолья собирались редко. Таня подросла и бегала одна, не нуждаясь в опеке няньки, так, что Лиде приходилось все время ее ловить, чтобы она не, куда не надо. Однажды, девочки сидели на завалинке у дома, когда во дворе появились немцы..

Один толстый немец, увидев Лидочку, остановился и с удивлением посмотрел на нее. Лида с яркими щечками на хорошеньком личике, русой косой и синими глазами плела венок из одуванчиков для Тани.

Услышав немецкую речь, обращенную к ней, она ответила по-немецки:

— Guten Tag Herr Offizier –

Немец просто остолбенел. Как эта деревенская девчонка знает его язык?

Лида нисколько не смущаясь, сказала, что понимает не все, уже забыла, чему учила ее бабушка.

Услышав разговор, во двор вышла Серафима и стала приглашать немцев в избу. Она уже успела собрать на стол нехитрую закуску. Немец стал расспрашивать ее про Лиду. Серафима не могла понять, что тот хочет и как ей выгодно соврать. Наконец, она рассказала, что это ее приемная дочь, ее родители погибли, а она взяла ее на воспитание, хотя у самой двое детей, а жить не на что. Серафима надеялась, что немец даст ей немного денег или продуктов. Однако, немец, узнав все, что нужно, ушел.

Через несколько дней вместе с толстым немцем пришел офицер и направившись к Серафиме объявил:

— У вас есть приемная дочь. Мы изымаем ее для отправки в Германию. Ее там выучат, чтобы она приносила пользу фюреру и Германии. Этой девочке повезет больше ее приютит семья, она будет жить на полном обеспечении –

— Как же так, я ее приемная мать, я тоже хочу в Германию со своими детьми, возьмите и нас с собой — заканючила Серафима.

Офицер брезгливо посмотрел на Серафиму и дал знак солдату, чтобы он забрал Лиду.

С 1938-года в Германии действовала организация «Лебенсборн», по программе которой рождалась новая арийская раса. Вскоре собственных человеческих ресурсов рейху показалось недостаточно, и с 1941-го года программа «Лебенсборн» перешла на новый этап, целью которого было «онемечивание славянских народов». Для этого офицерам СС было предписано изымать детей, которые имели светлые волосы и голубые глаза. Иногда дети забирались в возрасте всего нескольких дней от рождения. Таким образом, подрастая, ребятишки не только не знали ничего о своих настоящих родителях, но и том, к какой нации они принадлежат на самом деле.

Первые «эксперименты» нацистов с изъятием советских малышей, соответствующих требованиям Третьего рейха, начались уже весной 1942-го года. В соответствии с проектом главного «эксперта по восточным землям» Эрхарда Ветцеля, работающего на фюрера, предполагалось онемечить четверть населения России.

Не менее ужасной была судьба стать объектом медицинских экспериментов в концлагере. На славянских детях отрабатывались новые хирургические приёмы, проводились граничащие с садистскими операции без наркоза с целью установления болевого порога. Многим ребятишкам была уготована страшная участь доноров крови для вояк гитлеровской армии. Это был первый в истории вопиющий факт, когда поработители использовали донорскую детскую кровь.

Хуже