всего было тем, кто попадал в концлагерь, немцы использовали их, как доноров, причем только детей до 12 лет, у которых кровь чистая, не испорченная генетикой и болезнями. На маленькой детской ручонке разрезали вену и вставляли трубку, другой её конец уходил в мощную руку взрослого мужчины. «Кулачком, киндер! Работай кулачком!» — командовали по-русски немки. Дети плакали, держались изо всех сил, чтобы не упасть в обморок, потому что знали — если дать немцам, чего они хотят, то есть шанс остаться в живых. Дети умирали быстро, у них в буквальном смысле слова высасывали всю кровь до последней капли и выбрасывали, как использованные медицинские перчатки. Больше всего дети боялись конфет и «туалета», — Если кому-то протягивали конфетку, они знали — это конец. Дело в том, что в конфете был цианид. А «туалетом» называлась огромная огороженная яма, которая дышала смертью, — подходя к ней, дети проваливались и уже не выбирались наружу.

Быстрее всех уходили те, кого использовали как донора кожи: после смертельных операций они не могли прожить и недели. Их кожу брали в основном для немецких офицеров, которые горели в танках.

Ганс Вебер- фельдфебель немецкой армии увидев Лидочку, сразу вспомнил поручение майора, который командовал частью, где они служили. У майора в Германии осталась семья, жена и две дочери-близняшки, десяти лет, которые просили привезти из России живую маленькую куклу, девочку, с которой можно играть. Жена поддержала просьбу дочерей, ссылаясь на то, что из нее в дальнейшем можно сделать хорошую прислугу.

Майор понимал, что Лида вместе с другими детьми может попасть в концлагерь, потому он придумал, как доставить девочку до места и поможет ему в этом Ганс.

План нападения на Советский Союз, известный как «План «Барбаросса»» имел экономический раздел под кодовым названием план «Ольденбург». В соответствии с ним все богатства завоеванных территорий объявлялись собственностью вермахта и подлежали вывозу в Германию.

Все, что можно было вывезти, а именно: станки, оборудование, содержимое промышленных и продовольственных складов, все это грузилось в вагоны и отправлялось в западном направлении.

С 1942 по 1944 год в Германию шли эшелоны с русскими, белорусскими и украинскими «остарбайтерами» — так немцы называли рабочую силу с восточного фронта. Первоначально людей заманивали листовками и газетными статьями, повествующими, как хорошо им будет жить в Германии, как к ним замечательно будут относиться, и достойно платить за труд. Однако, впоследствии, когда стало ясно, что далеко не все верят в эту сказку и желающих ехать в Германию добровольно почти нет, немцы начали подлинную охоту на людей. Особенно часто угоняли подростков и молодых женщин. В Германии их выставляли на торги, как рабов. Одних отправляли на фабрики и заводы, других покупали фермеры для работы в селе. Молодых женщин часто приобретали бордели.

Во многом, положение угнанных пленников зависело от того, к кому они попадали. Если одни хозяева не обижали их, то другие селили в хлеву и кормили помоями, работать тоже приходилось, не разгибая спины. К тому же, среди них были и городские люди, для которых физический труд на хозяйстве был очень непривычен, а потому тяжел.

Тех, кто попал на производство, ждал 12-ти часовой рабочий день, где приходилось трудиться не покладая рук. К тому же кормили очень плохо, чай, хлеб, капуста и брюква — типичный рацион питания такого работника. Впрочем, большие проблемы были еще и с медицинской помощью, учитывая, что не соблюдались элементарные нормы безопасности, любая травма (а они происходили часто) могла стать причиной летального исхода. К тому же больные рабы системе были уж точно не нужны, от них было проще избавиться.

Эти и другие обстоятельства заставляли многих задуматься о побегах. Такое случалось нередко, но большинство из них были неудачными, сбежать удавалось только ближе к окончанию войны, когда линия фронта максимально приблизилась. Ведь как бежать от немцев, находясь в Германии, не зная языка, не имея денег и когда тебя ищут? Тех, кого ловили после побега, наказывали, избивали, иногда расстреливали. Порой, в качестве показательного жеста беглеца отправляли в концлагерь.

Возвращение на родину мало чем отличалось от процесса угона из нее. Тех, кого не удалось заманить обманом, вносили в вагоны силой, избивали дубинками, мужчин загоняли десятками в один вагон, женщин и детей в другие. Многие предпочитали покончить собой, чем возвращаться обратно.

Офицеры НКВД и СМЕРШа активно работали в этом направлении, настолько активно, что вязали и везли в СССР всех, кто говорил на русском, не особо разбираясь, кто есть кто. К тому же, к этому времени, многие из молодых людей успели создать семьи с иностранными гражданами, вновь разлучались близкие люди и ломались судьбы.

«Почему ты выжил?» — спрашивали на допросах у русских евреев, которые попали в рабочий плен к немцам. Их судьба была еще более незавидной, чем у их товарищей. Многие из них скрыли свою национальность, выдав себя за мусульманские народности союза. Однако сам факт того, что человек сумел остаться в живых, побывав в логове врага, казался для «энкеведешников» крайне подозрительным.

Серафима со смешанным чувством смотрела, как уводят Лидочку. С одной стороны, ей было жаль терять бесплатную няньку и помощницу, а с другой, все равно пришлось бы расстаться, только позже. Пашка подошел к Лиде и первый раз за все время обнял ее, потом прошептал на ухо:

— Ничего не бойся, потерпи немного, может все к лучшему –

Таня поняла, что расстается со своей любимой няней и громко заплакала.

Лида обняла и поцеловала девочку, а затем, склонив голову, ушла с немцами.

Пашка знал, что Серафиму ненавидят в деревне, называя ее «немецкой подстилкой». Он и так не особо любил мать, а сейчас стал ее ненавидеть. А к Лиде в последнее время переменился. Он понял, что можно быть совсем другим, по — доброму относится даже к злым людям, тем самым положительно влияя на них. Он знал, что в лесу прячутся партизаны, а в ближайшее время отправится состав в Германию с советскими гражданами, а сегодня понял, что состав отправится завтра. Наскоро собравшись, он направился в лес.

Лиду привели в здание комендатуры и заперли в темной маленькой комнате. Она осмотрелась, откуда — то сверху через маленькое окошко проникал свет. Она села на скамью и задумалась. Может было бы лучше, если бы