А вот со спец. службами надо что-то делать. Это не правильно, что какой-то беженец из Мексики с ходу узнаёт о моих переговорах с русскими. Хорошо хоть я получил этот щелчок по носу сейчас и от него, а не тогда когда от секретности будет зависеть намного больше.

Надо будет поговорить с отцом Кончиты, интересно с чего он разоткровенничался и этим Сориано. Должны же быть у него причины.

— Мистер Гамильтон, зачем вам вообще понадобилась в России сводная бригада союзных нам индейцев. На самом деле, они ничем не лучше ни калифорнийских регулярных частей, ни, я на это надеюсь, русских.

— Хороший вопрос, сеньор де Карраско. С военной точки зрения они нам, действительно не очень-то и нужны. Как и мексиканцы, на самом деле, их легкая пехота вообще будет, чуть ли не худшей с обеих сторон конфликта. Но это вопрос политический. Для будущего Калифорнии и её союзников важно чтобы мы как можно чаще помогали друг другу по-настоящему. Поэтому индейцы отправятся в Россию, а мы, если они попросят, не раздумывая, придём им на помощь здесь.

— Даже команчи? Я знаю ваше отношение к индейцам, вы считаете их такими же людьми как мы, но уж команчи-то, точно дикари.

— Родриго, олони, когда мы прибыли в Калифорнию были такими же, если не худшими дикарями, единственное отличие что они были христианами. Правда многие из них христиане только по названию, ты наверняка сам видел что у того же Билли рядом с крестом на цепочке висят обереги. Да и генерал Текумсе тоже не отличается ревностью в истинной вере. Он и католиком стал, чтобы жениться на матери моего сына.

— Вы думаете, что и команчи со временем станут такими же как олони?

— Я в этом уверен.

Наш разговор с де Карраско не случаен. Дело в том, что весь списочный состав нашей "туземной бригады" собрался в большом тренировочном лагере возле Лос-Анджелеса. В этом качестве весь следующий год будет выступать бывший лагерь мексиканских беженцев, тот самый, где я провёл, пожалуй, худший месяц в моей жизни.

Тысяча отобранных их вождями семинолов, шауни и команчей будут учиться цивилизованно убивать своих ближних, постигать военную науку под руководством моих лучших инструкторов: Билли Игла, Джонни Фиста и полковника Есикавы с его офицерами.

Японцы вообще принимают самое деятельное участие в подготовке не только этой бригады, но и других. И в качестве инструкторов, и в качестве условного противника на учениях.

Кроме того что я сказал де Карраско команчи мне интересны еще по одной причине. Хоть их и уделали японцы, но всё равно они одни из лучших специалистов по ведению войны ночью. Если всё пойдёт гладко, то эта бригада станет одной из первых которую, я отправлю в Россию. Это нужно для того чтобы команчи успели ознакомиться с театром боевых действий.

Совсем скоро к нам прибудет и бригада мексиканской легкой пехоты. Усилия Семена Игнатова не прошли даром, она уже практически сформирована, а обучать ей будем уже мы.

Всего я планирую отправить за океан восемнадцати тысячный экспедиционный корпус. Из них двенадцать тысяч будут наши, а шесть союзники.

При условии насыщенности наших пехотных полков артиллерией и активном применении дирижаблей для разведки это очень большая сила. Думаю, что мы сможем серьезно повлиять на ход боевых действий.

Из предполагаемых двенадцати тысяч у нас сейчас сесть всего семь с половиной, но набор ведётся очень активно, да и корабли с русскими прибывают постоянно, часть из них становятся жителями новых поселений, а часть сразу отправляются под ружьё.

У последних, после окончания войны с наполеоном будет выбор, или остаться в России и влиться в Русскую Императорскую Армию, или вернуться в Калифорнию. Уверен, что большинство из тех, кто останется в живых предпочтет последнее.

Потому что, не смотря на все реформы, которые сейчас проводят в России она по-прежнему не меняется принципиально. Это всё та же придавленная крепостным правом и дворянским снобизмом и вседозволенностью страна.

Если бы русский мужик взял бы в руки дубину народной войны, то глядишь у императора Александра и появился бы повод решить проблему и отменить крепостное право. Правда, в первом варианте истории он этого не седлал, но здесь можно было бы на него повлиять.

Но никакой партизанской войны не планируется, как и оставления Москвы и прочих прелестей. Всё это будет не нужно. И значит, не будет и формального повода для отмены крепостного права. И что с этим делать не понятно.

А мне нужно чтобы крепостное право было отменено, тем более что законодательные основы для этого уже есть. Тот же закон о вольных хлебопашцах, например. Может быть, я ошибаюсь, но думаю что без этого быстрое экономическое развитие страны просто невозможно, особенно сейчас, когда Калифорния вот-вот подстегнёт научно-технический прогресс во всём мире.

Убедившись, что в Лос-Анджелесе всё идёт по плану, я вернулся в Сан-Франциско. Только не на поезде, а на дирижабле, возникла у меня одна мысль, которую я хотел обсудить с Резановым., да и Лука прислал телеграмму, что работы над третьим цеппелином завершены и приглашал меня поучаствовать в испытаниях "Фернана Магеллана" в качестве бомбардировщика.

* * *

— Проходите, Николай Петрович, садитесь, — Резанов с комфортом расположился в одном из китайских кресел в моём кабинете, мы раскурили сигары, и я на правах хозяина разлил нам коньяк.

— Как обычно у вас всё превосходно, мистер Гамильтон, — сказал Резанов, — о чем вы хотели поговорить?

— Экий вы быстрый Николай Петрович, а как же светская болтовня? Как здоровье Кончиты и малышки Марии?

— Мистер Гамильтон, — улыбнулся Резанов, — вы всё это знаете не хуже меня, Кончита бывает в вашем доме намного чаще меня, как-никак у меня есть обязанности посла и директора Русско-Американской Компании, а ваша жена лучшая подруга моей.

— Ну, хорошо, вы правы, конечно. Давайте тогда сразу к делу. Как вы считаете, что может подтолкнуть императора Александра к отмене крепостного права?

— Ничего себе вопрос, мистер Гамильтон! Даже не знаю, что вам и ответить. А почему вы этим интересуетесь.

— Да вот. Задумался, знаете ли о том, что я республиканец и вообще гуманист. Рабства в Калифорнии нет, свобода вероисповедания прописана в конституции, как и всеобщее избирательное право.

— Мистер Гамильтон, ну это не так. Не очень оно у вас всеобщее.

—Почему? Стать избирателем или быть избранным может любой, без ограничения по цвету кожи или пола. Просто надо соответствовать требованиям для этого высокого звания.

— Хорошо, не буду спорить. И к чему такая длинная прелюдия?

— К тому, что как-то не комильфо что самое передовое государство, — чуть было не сказал рабочих и крестьян, но сдержался, — поддерживает чуть ли не средневековую сатрапию. А так как я не собираюсь переставать оказывать свою помощь Российской Империи, то хочу, чтобы она покончила с крепостным правом. Я думаю, что и вы понимаете, что с этим надо заканчивать.