— Если вы не знаете, я сестра…

— Я знаю, — тихо сказала Вера. — Вы Женя, сестра Анны Николаевны. Как она?

— Можно я промолчу? Я сегодня очень устала, и на приличные слова сил уже нет, — резко ответила я, оттолкнув их и проходя в квартиру. — Где Лукьянова?

— Ее здесь нет, — пролепетала Вера.

Я обошла квартиру, заглянула в ванную и кухню, посмотрела в шкафу — Дарьи нигде не было, а вот странности были.

— Итак, что мы имеем, — начала я. — На балконе сохнут мужские рубашки, юноша одет по-домашнему, диван в квартире один, и я не думаю, что вы спите на нем втроем. Правда, в ванной имеются старый халат и потрепанная ночнушка размером на лошадь, а в прихожей раздолбанные женские тапки на слона, но это не убеждает, потому что в шкафу вещи размером на Дюймовочку, а нога у тебя, Вера, размера тридцать пятого — тридцать шестого. Вывод: живете вы здесь вдвоем, а это барахло для отвода глаз квартирной хозяйки. Вопрос: где живет Лукьянова?

Обследуя квартиру и рассуждая вслух, я старалась бесшумно глотать слюну, потому что ароматы витали совершенно одурманивающие: пахло борщом и пирогами. Мой вопрос остался без ответа, и я продолжила:

— Вера! Дело очень серьезное! Ты даже не можешь себе представить насколько. Если ты играешь в партизанку из благодарности Дарье за то, что Воронцов тебя на роль баронессы Штраль взял, то не стоит — спектакля не будет, потому что он очень серьезно заболел.

— Это не благодаря ей, — тихо ответила девушка. — Просто с Воронцовым никто работать не хотел, а я согласилась.

— Но ведь он известен скандальными постановками, потом критики от спектакля камня на камне бы не оставили, — удивилась я.

— Лучше хоть такое упоминание в прессе, чем совсем никакого, а то я в театре уже год, а о моем существовании вообще никто не знает, в массовке бегаю и детей играю, — объяснила она. — Хоть будут знать, что я на свете существую.

— Хватит о высоком, перейдем к делу. Где Лукьянова? — громко спросила я, чтобы заглушить восторженный рев изголодавшегося пищеварительного тракта, в который мозг послал сигнал о том, что поблизости есть вожделенная пища, и тот вот так радостно отреагировал.

— Ой, вы же есть хотите! — воскликнула Вера. — Давайте я вам борщ налью? А пока вы едите, я вам все расскажу?

— Действительно, поешьте, — поддержал ее парень. — А то у вас вид такой, словно вы весь день вагоны разгружали.

— Спасибо, но некогда! — отказалась я. — Вера! Имей совесть! Мне Александра Федоровна сказала, что Аня к тебе хорошо относится, а ты ей в трудную минуту помочь не хочешь.

— Нет, я очень хочу, просто не знаю как, — чуть не плакала Вера. — Анна Николаевна такая хорошая, такая добрая! Помогает мне всегда, объясняет, учит! Это она устроила так, что мне пусть и небольшие, но самостоятельные роли давали! Заботится обо мне как о родной. Она и зовет меня иногда «ребенок»! Когда с ней это на сцене случилось, я знаете как плакала?

— Слезами горю не поможешь! — жестко произнесла я. — Где Дарья?

— Значит, вы тоже думаете, что она к этому причастна? — спросила Вера.

— А почему ты так думаешь? — вскинулась я.

— Она меня почему-то считает своей подругой и многое рассказывает. Не все, конечно, но многое, — объяснила девушка.

— В последний раз спрашиваю, где Лукьянова? — уже разозлилась я.

— Я не знаю адреса, только подъезд и то, что квартира на третьем этаже. Могу еще окно показать. Я не следила за ней, — оправдывалась девушка. — Просто в театре знают, что мы вместе квартиру снимаем, вот как-то после репетиции Борис Ефимович и дал мне для нее текст и сказал, чтобы она к утру его хотя бы прочитала. Это было уже поздно вечером, меня Валера встречал, еще дождь шел. В общем, я ей позвонила, все передала и сказала, чтобы она приехала и забрала его. А она не одна была, потому что я мужской голос слышала. Дашка задергалась, а потом меня прямо-таки умоляла, чтобы я сама его ей привезла, сказала, что выскочит на минутку и заберет его. Конечно, не хотелось по такой погоде куда-то тащиться, но, с другой стороны, она же оплачивает половину квартиры, а не живет. Мы и поехали.

— Собирайся! Быстро! — заорала на нее я.

— Я ее одну не отпущу, — твердо заявил парень.

— Тогда чего стоишь? — рявкнула я, и его как ветром сдуло.

Они быстро собрались, и мы чуть ли не бегом спустились вниз. Когда я подошла к «Форду», она воскликнула:

— Так это же машина Анны Николаевны!

— А что, мне на такси ездить, если она без дела стоит? — возмутилась я и скомандовала: — Так, ты, парень, вперед — не люблю я, когда незнакомые мужики за спиной маячат, а ты, Вера, на заднее сиденье. Куда едем?

Узнав адрес, я тронулась с места и потребовала:

— А теперь исповедуйтесь! Начнем с тебя, парень. Только самую суть.

— Зовут Валерий, студент Института связи, с Верой у нас с детства любовь. Жили оба в общежитиях, а как она окончила, ее и накрылось. Я решил поговорить, нельзя ли нам с ней, если поженимся, в каком-нибудь из наших устроиться, да пришел, к счастью, вместе с ней. А у нас же там иностранцев до черта. А она же сами видите, какая у меня. Посмотрел я, как они при виде нее носом пар пускают, и понял, что жизни нам там не будет — они же ей проходу не дадут, а слово «нет» они ни на одном языке не понимают. Останется только морды бить, а это прямой путь на вылет. Квартиру снимать мы не потянем.

— Все, Валера, дальше я сама, — вступила Вера. — О том, что у меня с жильем проблема, в театре все знали и очень сочувствовали. А тут у нас Воронцов появился, и почти следом за ним Дарья. То, что они любовники, все сразу поняли — такое не скроешь. Дарья за всеми, как коршун, следила, чтобы никто его не отбил, хотя на него никто и не зарился. А у нее просто врожденный талант какой-то! Такая жизненная хватка, какой я ни у кого не видела! Она в Москве никого и ничего не знала, но очень быстро нашла вот эту квартиру. Подошла ко мне и предложила на пару с ней ее снимать. И цена, поделенная на двоих, была очень приемлемая. Минус только один — спать придется вдвоем на одном диване. Дарья еще хмыкнула и сказала, что лесбийских наклонностей у нее нет, так что я могу быть спокойна.

— Только попробовала бы! — грозно сказал Валерий. — Я как с армии вернулся, так сразу в Верином общежитии, а потом и в театре свое присутствие четко обозначил, чтобы ни у кого никаких мыслей насчет нее не возникало! Я, если что, кмс по самбо, в армии за округ выступал. А Вере я, как все узнал, раскладушку из дома привез, чтобы она с этой шалавой на одной постели не спала!

— Мы с ней квартиру посмотрели, с хозяйкой обо всем договорились, с соседкой познакомились, которая за квартирой и нами присматривать должна была, деньги за три месяца вперед отдали, и хозяйка уехала. Валера мне помог сюда вещи перевезти, а Дарья за своими домой уехала. Вернулась она, но смотрю, какая-то не такая. В театре она по-прежнему за Воронцовым бдит и на складе с ним любовью занимается, а сама по вечерам почти каждый день уходит наряженная, накрашенная и возвращается поздно вечером, а то и рано утром. И она очень меня просила никому об этом не говорить. Я и молчала. А недели через две она посадила меня напротив себя в кухне и сказала, что съедет отсюда по-тихому.