Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы ошибаетесь, — возразил вдруг бухгалтер. Он сидел, как в воду опущенный, не зная, как выкрутиться, но теперь встрепенулся, будто сбросил с плеч непомерную тяжесть. — Учет — основа социалистической экономики, так сказать. Без учета социализма не построишь. А вы позволяете себе выражаться небрежно, неуважи…
— Эй, я это знаю не хуже тебя! Не выкручивайся!. Себе оставь тары-бары! Чтоб завтра роздал людям весь заем. Понял? И чтоб об этом не было больше разговоров!
— Ладно… хорошо… — еле выдавил из себя Таутан.
Сейтназар старался не бросать слов на ветер. И хотя на работе бывал беспокоен, нетерпелив, вспыльчив, отличался все же нравом добрым, покладистым, мягким. Да и отходчив был, зла в себе не держал. Правда, иногда терялся, будто боялся чего-то… Особенно бледнел, настораживался, когда кто-нибудь — то ли в шутку, то ли всерьез — называл его сыном дамуллы. Но чьим бы сыном он ни был, Сейтназар дело свое знал и любил. Ради колхоза не жалел ни здоровья, ни сил. В грамоте был не особенно силен, и в сложных поворотах текущей политики не очень твердо разбирался. Но помыслы были чистые. Когда надо, он вскакивал вместе со всеми, кричал: "Да здравствует!", "Слава!". Сам, однако, громко говорить не любил и болтунов презирал. Едва терпел некоторых назойливых, бестолковых, но самоуверенных уполномоченных из района. Бывало, вступал с ними в конфликты. В Таутане его раздражали мнимая активность и "бдительность", которые он называл куцехвостыми, но за сметливость в бухгалтерском деле уважал.
Он не догадывался, что после злополучной истории с облигациями нажил в Таутане злейшего врага. На другой день главбух встретился с жалобщиками, долго говорил о взаимном доверии, чуткости, дружбе, напомнил, что казахам не к лицу быть мелочными и, оказав кое-какие почести, заткнул им рты. Однако недовольных в ауле оказалось много. И заставить всех молчать было невозможно. Таутан решил: действовать нужно незамедлительно. Если удастся, убрать Сейтназара, все остальное само по себе сразу уладится. И кипы припрятанных облигаций останутся в кармане.
XII
С утра Таутан объездил верхом на лошади все дома и оповестил аулчан: вечером в колхозном клубе состоится важное собрание. По-разному судили-рядили в ауле. По слухам, Бекбаул подал жалобу на председателя в область, и с некоторых пор Сейтназар находится едва ли не под следствием. Одни сочувствовали Бекбаулу: обиделся, мол, малый, раз не воздают ему по заслугам; другие утверждали, что дело это явно нечистое и вряд ли сам Бекбаул до такого додумался, скорее всего, науськал его пройдоха-бухгалтер, недаром увивался вокруг него в последнее время. Однако с чего разгорелся сыр-бор толком никто не знал. Думали: обойдется. Теперь, узнав, что всех собирают на общее собрание, аулчане встревожились.
Еще др наступления сумерек маленький колхозный клуб был переполнен. Собрались все, кого держали ноги, даже глубокие старики и малые дети. В четырех углах зала, стены которого были заляпаны плакатами и лозунгами, горели висячие лампы. Скамейки стояли тесными рядами, но все равно всем не хватило места. Сидели на глиняном полу, впритык к крошечной сцене, жались к стенкам, толпились в проходе. Красный бархатный занавес был раздвинут. На сцене стоял длинный стол, покрытый сероватым, в чернильных пятнах, сукном. Стулья для президиума пока пустовали.
Зал гудел. Иногда прорывался приглушенный смех молодежи. Взрослые хмурились, задумчиво молчали, сурово косились на расшалившихся юнцов. На всех, однако, не прицыкнешь. В зале разговаривали, смеялись, заигрывали, иные джигиты украдкой тискали игривых молодух.
Начальство на этот раз не заставило себя долго ждать. Из боковой двери вышли, держа под мышками толстенные папки, несколько человек и уселись за стол президиума. Среди них находился и заместитель председателя райисполкома — долговязый, поджарый, очень смуглый, в хромовых сапогах, в кителе, галифе и фуражке. Поговаривали, что он на Сейтназара издавна точил зуб, а на заседаниях бюро, бывало, они не однажды цапались. Присутствие на колхозном собрании районного начальства означало, что дела баскармы и в самом деле неважны. Опасения эти усугубились, когда собравшиеся не увидели вдруг в президиуме самого Сейтназара. Парторг колхоза, почему-то в поношенном костюме, небритый, откинул волосы, растерянно оглянулся и, косясь на поджарого заместителя председателя райисполкома, хриплым голосом сказал:
— Товарищи, сегодня на повестке дня один вопрос. Это о некоторых небла… неблаго… — Парторг, не глядя в зал, погладил скатерть, запнулся. Представитель райисполкома досадливо покашлял. Воцарилась тревожная тишина. — Неблаговидных поступках председателя колхоза товарища Сейтназара. Следует вынести решение общего колхозного собрания. Слово имеет районный прокурор.
Поднялся грузный, почти квадратный, узкоглазый мужчина и, тяжело ступая, направился к трибуне. С достоинством посмотрел поверх зала куда-то вдаль. Толстые стекла очков холодно блеснули. Покрякал, помешкал. Под председателем собрания скрипнул стул.
— Оу, сколько еще ждать-то будем?.. Начните же ради бога! — сказал он нетерпеливо.
Прокурор медленно разложил свои бумажки и заговорил очень странным для его комплекции тонким голосом. Начал он речь издалека, говорил утомительно, долго. Перечислил всех предков Сейтназара, дал им обстоятельную характеристику. Вскользь отметил и заслуги обвиняемого, но больше нажимал на недостатки, недочеты, проступки председателя колхоза, которые в конечном счете привели к неслыханным, вопиющим нарушениям. Но прежде прокурор счел нужным остановиться на грандиозных задачах, стоящих перед обществом, и на том, как нарушение социалистической законности мешает осуществлению этих задач…
Сейтназар сидел в углу, вобрав голову в плечи. Нежданная беда подкосила его. Он осунулся, поблек… В последнее время его часто вызывали в район. Держался председатель независимо, даже вызывающе, опирался на свой авторитет, но очкастый прокурор постепенно, понемногу доконал его. Он располагал такими фактами, что Сейтназару невозможно было оправдаться. Года три назад, когда Нурия задумала ехать на курорт, Сейтназар занял у бригадира овощной бригады четыреста рублей. Не отправишь же родную жену на курорт с пустым карманом! А потом, надо же было так случиться, совершенно упустил свой долг из виду, а бригадир, как назло, ни словом о том не заикнулся. Однажды этот бригадир потребовал подписать квитанцию на три телеги дынь. Сейтназар удивился: "Почему я должен подписать? Это же подлог!" "Как почему? — усмехнулся бригадир. — Или забыли? Надо же как-то восполнить ту сумму". Председатель смутился и… подписал квитанцию. В жизни не занимался махинациями, а тут черт попутал. Помнится, говаривал отец: "Уж кого-кого, а воров в нашем роду не было. Будь честен, сынок, никогда не зарься на чужое". Эх, как был прав покойный дамулла! Теперь эти четыреста рублей вышли боком. И кто разоблачил его? Сын Альмухана, тихоня Бекбаул!
