Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Больше всего жаль парторга. Ни за что, ни про что попал, погорел. Сколько лет работают бок о бок, в полном согласии, и вдруг такая заваруха. Парторг искренне старался помочь другу и не раз ездил в район, но напрасно: дело передали в прокуратуру. Первый секретарь райкома, убедившись, что действительно в колхозе не все обстоит благополучно, созвал в срочном порядке бюро. Сейтназару досталось крепко. Не признайся он честно во всех своих грехах, пришлось бы тогда выложить партийный билет. Заместитель председателя райисполкома настаивал передать дело Сейтназара в суд.
Бюро решило обсудить его на общем колхозном собрании. "Я не могу нарушить колхозный устав, — заявил твердо первый секретарь. — Пусть судьбу своего председателя решат сами колхозники". Против этого никто возражать не посмел.
Наконец прокурор закончил длинную обвинительную речь. Парторг беспокойно оглядел зал.
— Ну, кто выступит? Есть желающие?
Никто не шелохнулся. Наступила тишина. Потом в зале начали ерзать, чихать, откашливаться. Тяжело поскрипывали скамейки.
Председатель собрания растерянно озирался.
— Оу, так и будем в молчанку играть? Скажите хоть что-нибудь!
Председатель райисполкома быстро написал что-то на бумажке, подвинул парторгу. Тот прочел, согласно кивнул головой.
— Тут есть, оказывается, список записавшихся. Может, им дадим…
В углу зала неожиданно вскочил низкорослый Байбол, резко вскинул руку.
— Что, Байбол, говорить будешь?
— Нет, аксакал, вопрос один есть…
— Что за вопрос?
— Вот уже добрый час вы тут в хвост и в гриву чехвостите председателя. Неужели все это и в самом деле так? А если это поклеп какого-нибудь дерьма? Мне лично непонятно…
— Ты у меня спрашиваешь?
— Да, именно! Кто еще лучше вас обязан знать баламутов в ауле?!
— Оу, дорогой, об этом ведь только что сказал товарищ прокурор! Что я могу еще добавить?..
Представитель райисполкома дернул плечом.
— Слушайте… как вас там… товарищ? — Он показал рукой в сторону Байбола. — Вы ведь не на базаре находитесь! Здесь, к вашему сведению, колхозное собрание. Хотите выступить — пожалуйста, на трибуну поднимитесь.
Байбол только рукой махнул и сел. Сейтназар почувствовал поддержку, встрепенулся, искоса повел взглядом. Интересно, кто еще выступит? Надо же, Байбол-Балабол, кого и всерьез-то никто не принимает, и тот, оказывается, верит в честность председателя. Это приятно, но жаль, что на самом деле председатель не совсем безгрешен, как некоторые думают… Но, вон выскочил на трибуну и застрекотал, как из пулемета, один из давних недоброжелателей. Ну, ясно, прошел предварительную обработку. Так беднягу настропалили, что готов стереть Сейтназара с лица земли. Всю жизнь отсиживался, подлец, в сторонке, искал, где полегче да пожирнее, а тут вдруг из себя правдолюбца корчит. А было ли от него пользы колхозу хоть на копеечку? Ай, вряд ли! И чего распинается?! Все равно вместо Сейтназара председателем не поставят. Помнится, в прошлом году он поймал его на улице: на ишаке вез ворованные колхозные саженцы на городской базар. Он привел тогда ворюгу в контору и сказал ему несколько ласковых слов. Теперь настал его черед читать председателю нравоучения. Всякая мразь начинает счеты сводить.
Ого, еще один рукой машет, слово просит. Ба! Да это же… Карл Карлович! Неужели и его успели обработать? Что ж… ничего не поделаешь… Сиди и слушай…
Карл Карлович, сильно хромая, прошел по рядам через весь зал, остановился возле трибуны. Представитель райисполкома с удивлением уставился на длинноносого, синеглазого старика. Его он видел впервые. В списке, предложенным Мангазиным, фамилия его не значилась. Кто он? Что он скажет?..
Карл Карлович снял круглую шапчонку, отороченную мерлушкой, — с ней он не расставался и зимой и летом, — и деловито положил ее на трибуну. Редкие, пепельные волосы упали на лоб. Прежде чем заговорить, он вытянул шею, повел вверх-вниз крупным кадыком.
— Э, дети мои, я такой же большевик, как и вы, — начал он на чистом казахском языке. Представитель райисполкома невольно хмыкнул. Видать, в этом ауле одни политиканы собрались, подумал он. — Хорошо ли, плохо ли, все мы служим советской власти. И при этом стараемся, чтобы было лучше. Совесть у нас чиста. То же самое, я думаю, может сказать и товарищ Сейтназар. Давно он руководит нашим колхозом… О, аллах, даже вот этот клуб, в котором мы сегодня судим (при этих словах парторг поморщился, недовольно уставился на оратора)… да-да, судим хорошего человека, был построен только благодаря Сейтназару. Сколько ему хлопот и усилий это стоило?! Помню, Таутан и ему подобные даже слушать о строительстве клуба не желали. Дескать, карман колхоза недостаточно тугой и лучше сперва набить утробу колхозников. Тогда взялись за дело комсомольцы и…
Такой речи представитель райисполкома не ожидал.
— Извините, товарищ, — остановил он оратора. Даже обеими руками замахал. — С историей жизни председателя колхоза Байсун мы хорошо знакомы. Сейчас разговор не об этом… ну, поймите же, ойпырмау!
Карл Карлович недаром прожил большую жизнь: не испугался грозного начальства. Помолчал, повел кадыком, сдержанно спросил:
— Почему затыкаете людям рты, а?! — и вдруг сорвался на крик.
— Прошу не перебивать! — Последнее он уже сказал по-русски.
По залу прокатился гул. Байбол и его приятели громко захлопали. Председательствующий постучал по столу, призывая к порядку. У оратора окреп голос.
— Что же получается, товарищи? Человека заслуженного, много сделавшего для народа мы сегодня обвиняем во всех грехах и, не стесняясь, обливаем грязью. Вижу, кое-кто хотел бы его в Сибирь упечь. Наши сунаки обычно говорят: "И конь спотыкается, и человек ошибается". Так вот, споткнулся уважаемый человек, с кем не бывает… Что ж теперь, съесть его, что ли, с потрохами?! Нет, товарищи, не по-людски это. Я предлагаю вот что. Среди нас нет таких, кто бы у холодного очага голый зад грел. Давайте соберем с каждого по двадцать рублей и сполна вернем государству долг председателя. И таким образом сразу все решится, товарищи!
Байбол и его дружки бешено задубасили в ладоши. Зал всколыхнулся. Представитель райисполкома криво усмехнулся и покачал головой. Парторг явно встревожился. Молоденький секретарь забыл про протокол, застыл с открытым ртом. Карл Карлович повернулся к нему.
— Точно запиши все мои слова! А то потом неразбериха будет. Смотри!..
После выступления Карла Карловича Сейтназар немного пришел в себя. Хорошо, когда утопающему протягивают руку. Конечно, от всех бед это не спасет,
