Дорогу подсказал цыганистый мальчишка, ремонтирующий на улице велосипед.

— Семнадцатый дом? Катите до тупика. Вы к дяде Юре?

— Ага.

— Передайте, что маме уже лучше. Спасибо ему.

* * *

…Антон поднял ворот и зашагал мимо горы хвороста, пустой будки и пустого загона. Часы показывали два пополудни, но в лесу сумерки не заканчивались. Тени перебегали от дерева к дереву, дразнились, путали. Коренья выковыривались из жирной почвы сырыми отростками, розовыми крысиными хвостами.

«Кто ж ты такой, маг и отшельник?»

Антон вкарабкался по ступенькам. Веранда была захламлена. Плетеные стулья, тумбы, табуреты. Возможно, Марина нашла бы тут что-нибудь ценное. Внимание привлекли клетки. Под навесом болтался добрый десяток заляпанных пометом птичьих жилищ. Клетки ритмично стукались друг о друга на ветру, в них шевелились опавшие перышки.

Антон перелез через стопки слипшихся перестроечных газет. Поискал кнопку звонка — не обнаружив, забарабанил кулаком в дверное полотно. Дверь приоткрылась, скрипнув.

— Эй! — Антон расширил щель.

Из полумрака раздавался щебет.

— Вы забыли запереться.

Антон оглянулся на влажные стволы, дупла и ощетинившиеся сучья. Пожал плечами и переступил порог. Вместе с ним в прихожую просочились тени.

— Юра… Как вас там?

Антон чиркнул пальцем по серванту, нарисовал запятую на пушистом слое пыли. Из коридора он попал в кабинет, тесный от стеллажей. Жидкий солнечный свет припудривал потрепанные корешки книг. За прутьями клетки пела, раскачивая жердочку, лимонно-желтая канарейка — яркое пятнышко в блеклом пыльном мирке.

— Юр…

— Ни с места.

Антон посмотрел через плечо. Из дверного проема выплыл ружейный ствол, за ним сформировалась коренастая фигура.

— Не шути так, дядь.

— А я и не шучу, — буркнул мужчина. Остриженный по-армейски, бородатый, в камуфляжных штанах и куртке с десятком карманов, он напоминал персонажа голливудского фильма, чудака, всегда готового к зомби-апокалипсису. У такого на заднем дворе бункер, а в голове несколько переругивающихся личностей.

— Ты б лучше замки проверял. Дом нараспашку.

— Так надо.

— Кому? Ворам?

— Если запираешься, значит, что-то прячешь. Если что-то прячешь — кто-то посягнет.

Антон не уловил логики.

— Ладно, — признал бородач. — Забыл я запереться просто, разиня.

— Повезло, что я не претендую на твою библиотеку.

— Грабители — это полбеды. Есть зло опаснее.

— И потому ты в лесу окопался? Да хорош. — Антон раздраженно отпихнул ствол.

Мужчина закряхтел и положил ружье на продавленную кушетку.

— Лес не страшен. Он, наоборот, защитит.

— Как к тебе обращаться? Экзорцист?

— Юра я. Смирнов.

— Антон Рюмин.

Обменялись рукопожатиями.

— Как ты адрес вычислил?

— Связи в ФСБ. Так чем ты, Юра Смирнов, занимаешься? — Антон обвел взглядом книжные полки. — Ты — знахарь? Охотник за привидениями?

— Ни то ни другое. — Бородач средних лет больше напоминал институтского преподавателя, попавшего на необитаемый остров и здорово одичавшего. — Я книги читаю. В Интернете стараюсь советы давать. Тем, кто в плохой ситуации оказался.

— Что значит, «в плохой»?

— Когда тебе не верит никто — вот что значит. Когда тебя считают сумасшедшим.

— Специалист по чертовщине?

— Звучит не очень.

— Начхать, как звучит. Ты нам поможешь?

— Я уже говорил Саше. — Смирнов схватил бороду в кулак. — Никто не даст гарантии, что книги правдивы на сто процентов. Можно верить им, если жизни не угрожает реальная опасность. Но если кто-то умирает… риск ошибиться слишком велик.

— То бишь, — сказал Антон, — ты — совестливый. Деньги берешь за свои эзотерические советы, только когда дело не пахнет жареным?

— Я не беру денег, — обиделся бородач. — А вы… вы сами всегда виноваты. Кто вас заставлял баловаться с тем, чего вы не понимаете?

— Да не баловался я. — Антон пощелкал ногтем по клетке. — Дочка моя в беде.

— Ты не присутствовал при обряде?

— Я не дурак.

— Ясно. Ты очутился в радиусе ее влияния. — Бородач подошел к столу — выключенный монитор компьютера отражал кабинет и двух… или трех людей. Двух, бесспорно, двух. — Ты и меня заразишь. — Смирнов опрокинул монитор пластиком кверху. — Это хуже холеры.

— Скажи, как избавиться от нее.

— Как-как? Да никак. Наши предки знали, что можно рядом с зеркалами, а чего нельзя. Ругаться нельзя, есть, спать. Тонкие материи… скважины в иной мир. Существуют слова, произнеси их у зеркала — и…

Смирнов осекся. Антон сунул в бородатую физиономию фотокарточку, вытащенную из кошелька. Аня улыбалась задорно на моментальном снимке.

— Это моя дочь. Смотри, Юра.

— Я… — Смирнов попытался отвернуться. Антон положил руку ему на плечо.

— Смотри внимательно.

— Хорошо, — воскликнул Смирнов. — Хорошо, черт подери.

Катин отец погиб за день до ее тринадцатилетия. Обварило паром на комбинате: ожоги, не совместимые с жизнью. Через год скорбящая вдова привела в дом нового мужчину. Идея всеобщей заменимости потрясла Катю. Она не простила маму, и плевать, что отчим был в принципе неплохим человеком, не пил, не обижал ее, старался понравиться. Катя приложила максимальные усилия, чтобы изгнать чужака, а потерпев фиаско — у отчима оказались на редкость крепкие нервы, — ушла сама, перебравшись к тетке, папиной сестре.

Вот так она и очутилась в высотном доме, затесавшемся вокруг мертворожденных цементных каркасов. Так познакомилась с Матвеем, Чижиком, Аней.

Шагая под лысыми кленами, Катя думала, что это было предрешено. Лесенка, ведущая к помадной дверце, намалеванной на зеркале, началась с прорыва труб и смерти отца. Хоронили папу в закрытом гробу. А как ее похоронят?

Воспоминания о недавней выходке будили стыд и горечь. Действительно, дура. Выставила себя последней шалавой перед Антоном. А он тоже хорош, лицемер. Разве не кидал на нее украдкой заинтересованные голодные взгляды? Разве не желал того же, что она? Если да, то почему отступил?

А говорят еще, женскую логику сложно постигнуть.

Катя перебежала дорогу. На перекрестке случилась авария. «Жигуль» поцеловался с «опелем» — оба автомобиля сложились гармошками. Полицейские оттискивали зевак за обочину. Лужица яркой крови отражала облака.