Очередной знак — Катя поежилась в полушубке. Подняла воротник и быстро прошагала мимо автомобилей и клубящегося пара.

Вероника, как и договаривались, ждала в кафе. За барной стойкой сверкало начищенное зеркало. Невзначай отгородившись пятерней, Катя направилась к единственной посетительнице.

На фотографиях в социальной сети Вероника была стройной и веселой. За годы офлайна она располнела, огрубела, чудовищно состарилась. Вместо длинных каштановых волос — пепельное каре, солнцезащитные очки в половину лица.

— Привет. — Катя села за стол. Попросила у подошедшей официантки кофе. Вероника пила зеленый чай. В непроницаемых стеклах отразилось лицо собеседницы. Хотелось сорвать дурацкие очки.

— Мы созванивались…

— Пишешь статью о городских легендах?

Катя удрученно качнула головой.

— Я соврала.

— Я догадалась. Кто-то умер?

— Двое, — сказала Катя. За окнами курсировали прохожие, шелудивый пес облаивал место ДТП.

— Что произошло? — Кате почудилась алчность в вопросе. Так бабки у подъезда жадно смакуют детали семейных трагедий. — Самоубийства? Инфаркт?

— В яблочко. Инфаркт и самоубийство.

— Когда вы ее вызвали?

У Кати зудела кожа, чесался скальп. Как много людей в городе, в стране знают о существовании Пиковой Дамы? Десятки? Сотни? Почему тогда не трубят о ней на каждом углу?

— Одиннадцать дней назад.

— Она не спешит. — Короткий толстый палец прогулялся по кромке чашки. — С нами она разобралась быстро.

— Вы вызвали ее, да? Дверь, лесенка, свеча?

— Мой брат вызвал. И его девушка. Они увлекались всякого рода мистикой. Ночевали на кладбище, проводили спиритические сеансы, зачитывали заклинания из древних книг. Дурачье. — Вероника ухмыльнулась, продемонстрировав зубы в коричневом налете.

— И что случилось? — Катя заранее знала ответ.

— У них появился личный парикмахер — вот что. Ночной парикмахер.

Официантка принесла кофе. Кате никак не удавалось разорвать пакетик с сахаром. Она всматривалась в Веронику, и догадка обжигала крапивой.

— Вся их готическая спесь куда-то запропастилась, — жестко выговаривала Вероника. — Три дня… и Оли не стало.

— Девушки брата?

— Да. Внутримозговое кровоизлияние, сказали врачи. Но знаешь, что странно? Помимо того, что семнадцатилетнюю девочку убил инсульт? Ее родители владели парикмахерской. Олю нашли в кресле перед зеркалом. Она пришла туда ночью, чтобы умереть. И она была седой как лунь.

Катя активно зачесала затылок. Создалось впечатление, будто кто-то гладит ее по волосам. В зеркалах бродили сонные официантки. Очки отражали раздвоенное Катино лицо.

— Все объяснили самоубийство брата тем, что он не пережил смерть возлюбленной. Но я-то видела.

— Видели?

— Ты знаешь, о чем я. Тощая тварь в черных лохмотьях. Лысая, оплетенная щупальцами.

— Она преследовала и вас?

— Повсюду. Не только в зеркалах, но и в лужах, витринах. Однажды я увидела ее в маминых глазах.

— О господи, — простонала Катя.

— Христианский Бог здесь ни при чем.

Катя залпом выпила кофе.

— Вас было трое? На ритуале?

— Меня там не было.

— Но… почему тогда вы видели Даму?

— Это как чума, — с ледяной улыбкой сказала Вероника. — Больные заражают здоровых. Я подхватила заразу от брата.

«А Антон, — подумала Катя, — от нас».

— Ты ведь слышала ее колыбельную? — Вероника сложила губы трубочкой и засвистела тихо.

Катю бросило в жар.

— Хватит. Пожалуйста, прекратите.

— Если ты пришла меня заражать повторно — зря стараешься. У меня иммунитет.

— Я пришла за помощью. Как вы избавились от Дамы?

— Я прибегла к радикальным методам.

Катя посмотрела на телескопическую трость, прислонившуюся к стулу. — Вы… вы, что…

Вероника сдвинула очки на лоб. Пустые глазницы были неглубокими и розовыми, как нутро морских раковин.

— Я выколола глаза спицами. И советую тебе сделать так же. Пока оно не пустило метастазы. Пока не нужно протыкать и барабанные перепонки.

Катя встала, врезавшись коленями в стол. Слепая девушка хмыкнула.

— Больно будет лишь поначалу. А потом — свобода и мрак.

У опрокинутого компьютера стояла фотография в простенькой пластиковой рамке. Кучерявый мальчик в шляпе мушкетера позировал, прижимая шпагу к груди. Нос и надбровные дуги указывали на кровное родство с бородачом.

— Твой сын?

— Да, Олежка. — Смирнов вальсировал на шатающемся стуле, шарил по верхним полкам.

— Не живет с тобой?

— Не живет…

— А зачем столько клеток на веранде? — Антон пощелкал по прутьям — канарейка посмотрела темной пуговкой глаза.

— Ты любопытный, да?

— Поддерживаю диалог.

— Раньше у меня был десяток птиц. — Смирнов спрыгнул со стула, хлопнул о стол картонной папкой. — Осенью сдохли все, кроме Лолы.

— Лола, — улыбнулся Антон.

— Чертовски сообразительная барышня. Все чувствует.

Антон вспомнил вдруг, что Аня много лет выпрашивала себе питомца. Собаку, кота, хомячка — кого-нибудь. А они с Маринкой отнекивались, кормили обещаниями. Минуту назад он вышел на крыльцо и позвонил бывшей. Марина сказала, все хорошо, идут в японский ресторан.

— Будьте осторожны, — напутствовал Антон, наблюдая за мглой, клубящейся среди сосен.

С севера наползали тучные стада облаков.

* * *

— …Что это? — спросил он, кивая на папку.

— Мое хобби. — Смирнов откинул картонную створку. — История Пиковой Дамы.

Антон придвинулся ближе, впитывая каждое слово. Собеседник извлек желтоватый снимок позапрошлого века — кажется, такие назывались «дагеротипиями». Снимок запечатлел двухэтажное здание, окруженное соснами. Лепнина, дымоходы, выпуклые тяги. У террасы застыла телега.

— Ее имя — Анна. Тезка вашей дочурки. Анна Верберова. Дворянка в первом поколении — по браку, — супруга пожилого графа. Овдовев в восьмидесятых годах девятнадцатого столетия, разорилась. Дом, — Смирнов постучал ногтем по сфотографированному фасаду, — пришел в запустение. Чтобы сводить концы с концами, Вербе-рова основала сиротский приют. Не о милосердии речь. Зато государство выдавало пособие. А сироты… часто умирали в этих стенах. Есть оккультная версия, что она поклонялась сатане, приносила жертвы силам зла.