Делал умелец и солнечные часы. По преданию, такие часы были устроены им на бульваре, невдали от беседки – Островский, любивший сидеть в беседке, не мог не видеть их. В «Грозе» есть сцена, как Кулигин уговаривает Дикого пожертвовать десять рублей на устройство часов:

«Вот бы, сударь, на бульваре, на чистом месте, и поставить. А какой расход? Расход пустой: столбик каменный, дощечку медную, такую круглую, да шпильку, вот шпильку прямую, простую самую. Уж я все это прилажу, и цифры вырежу уже все сам. Теперь вы, ваше степенство, когда изволите гулять, или прочие, которые гуляющие, сейчас подойдете и видите, который час. А то этакое место прекрасное, и вид, и все, а как будто пусто. У нас тоже, ваше степенство, и проезжие бывают, ходят туда наши виды смотреть, все-таки украшение – для глаз оно приятней».

Кулигин согласен «даром положить» на это свои труды. А современники отличали редкое бескорыстие Красильникова – изготовленные им сложные физические приборы он отдавал в училище даром либо за ничтожную плату. На создание таких приборов у него был настоящий талант – первую свою камеробскуру он сделал только по словесному описанию.

Свиньин акцентирует, что свои знания костромич приобрел «одною только любовию, одною страстию к просвещению». С детства он страстно полюбил книги, особенно о красотах вселенной, хотя и не имел достаточно времени для чтения: «Только одно время отдыха, когда возвращался он из лавки, где торговал панскими товарами, дабы быть в состоянии содержать безбедно многочисленное свое семейство, посвящал он чтению и художественным занятиям». Свиньин обнаружил у Красильникова большую библиотеку, а среди книг «путешествия наших соотечественников, Боннетово Созерцание Природы, множество книг на русском языке по части физики, натуральной истории и гражданской архитектуры и несколько хороших нравственных сочинений». Кулигин тоже человек образованный и книжный, то и дело цитирует в разговоре стихи старинных русских поэтов. «Поначитался-таки Ломоносова, Державина, – объясняет он Борису, – мудрец был Ломоносов, испытатель природы… А ведь тоже из нашего, из простого звания». Эти рассуждения о Ломоносове не случайны. За пять лет до создания драмы газета «Костромские губернские ведомости» провозгласила Красильникова «маленьким костромским Ломоносовым». Автор статьи «Лето в Костроме» А. В. Иванов, удивляясь, что в августе улицы «посеребрены были… только снежною пылью», наивно сокрушался: «Жаль, что теперь нет в живых нашего доморощенного естествоиспытателя, Александра Васильевича Красильникова, который, без всяких сторонних руководителей, с помощью книг и простого русского толка, занимаясь с двадцатилетнего возраста в продолжение сорока лет сряду, приобрел весьма обширные сведения по части астрономии, физики, химии, механики, оптики: он, может быть, нашелся бы объяснить такую несостоятельность в нашей природе».

Вспомним краткий диалог Кудряша и Кулигина:

«Кудряш. Ты у нас антик, химик!

Кулигин. Механик, самоучка-механик.

Кудряш. Все одно».

В городе за Красильниковым закрепилось прозвище «костромского Кулибина», так его рекомендовали и приезжим. Островскому нетрудно было найти ему в пьесе прозрачный псевдоним.

Приехав в Кострому, Свиньин прежде всего обратил внимание на постройки Красильникова – жилые дома с колоннами, колокольни – и поразился, что зодчий всего достиг самоучкой, проштудировав «Начальные основы гражданской архитектуры». Иванов в вышеуказанной статье писал о Красильникове: «Он занимался также и архитектурой, и в этом отношении блестящим памятником его минувших трудов можно, конечно, назвать красивую колокольню Покровской церкви, находящейся у нас в Костроме».

В краеведческом издании 1864 года дается перечень построек Красильникова; к сожалению, только культовых: «Памятниками его архитектурных познаний доселе остаются в Костроме колокольни: Спаса, что в гостином дворе, Козьмодемьянская, что в Кузнецах, Благовещенская и Покровская, и в селе Селищах церковь Василия Блаженного». Некоторые постройки сохранились до сих пор. В 1979 году восстановлена колокольня Спаса в рядах на центральной площади Костромы – уже она доказывает, что Красильников был очень талантливым архитектором.

Все современники единогласно отмечали тягу Красильникова к изучению природы, к познанию Вселенной. То же самое приписывает Островский Кулигину. Тот цитирует оду Ломоносова «Вечернее размышление»:

А когда начинается гроза, обращается к толпе:

«Ну чего вы боитесь, скажите на милость! Каждая теперь травка, каждый цветок радуется, а мы прячемся, боимся, точно напасти какой! Гроза убьет! Не гроза это, а благодать! Да, благодать! У вас все гроза! Северное сияние загорится – любоваться бы надобно да дивиться премудрости: «С полночных стран встает заря»!.. Комета ли идет – не отвел бы глаз! Красота! Звезды-то уж пригляделись, все одни и те же, а это обновка; ну смотрел бы да любовался!»

Едва ли дикие и кабанихи могли сказать о себе, что они «присмотрелись к звездам» – они привыкли глядеть не на небо, а под ноги, но Кулигин-Красильников в звездах разбирался отлично. Тот же Иванов сообщает: «По смерти своего родителя, Александр Васильевич, будучи двадцати лет от роду, пламенея страстью к науке, решился совершенно оставить торговую часть, продал доставшуюся ему лавку с товарами и посвятил себя исключительно одним ученым занятиям; в последствие устроил в своем доме маленькую обсерваторию, для которой сам же изготовил все нужные инструменты… Особенно приятно было полюбоваться на него, уже почтенного старца, в его собственной обсерватории, где он просиживал нередко целые зимние ночи, благоговейно созерцая великолепную картину звездного неба». Правда, Свиньин о наличии у Красильникова обсерватории ничего не пишет, но, вероятно, она была заведена позднее. Так подсказывают и архивные документы, без изучения которых, даже при наличии печатных материалов, никак не обойтись. В фондах Костромского городского магистрата и городской думы сведения о Красильникове хотя и не часто, но встречаются. В перечне домовладельцев за 1790 год назван Василий Васильевич Красильников, 51-го г., третьей гильдии купец, торговавший суровским товаром, старожил, женатый на Пелагее, дочери местного купца Алексея Петровича Поспеева, и имевший 16-летнего сына Александра. Следовательно, Александр Васильевич родился в 1774 году.

В 1810 году в списке зданий Костромы в 14 квартале упомянут одноэтажный каменный дом на Пятницкой улице, невдалеке от перекрестка с Московской улицей купца Александра Красильникова, – он, видимо, еще торгует в лавке. Но в 1821 году он значится уже «мещанином», хотя Свиньин застал год назад его купцом. Где-то в это время Александр Васильевич сознательно сделал шаг вниз по социальной лестнице, оставив лавку и записавшись в мещане, к недоумению обывателей. «Самые невежды, ему завидующие (коих никто не избежит, особенно человек с талантом), – констатировал Свиньин, – говорят только между собою, что если бы Красильников не занимался пустяками, а думал бы об одной торговле, то был бы, по способностям своим, – богат и счастлив».