не проклюнулось в голове у Ричарда.

— Милорд король, ты ведь не сомневаешься в моей преданности? Я обладаю опытом куда большим, чем у епископа Илийского, куда лучше него знаком с баронами королевства...

— Милорд епископ, решение принято, — прервал его Ричард. — Я не принижаю тебя, просто делаю то, что считаю правильным для Англии.

Гуго собирался продолжить возражать, но король уже повернулся к своему брату Жоффу.

— У меня нет денег, чтобы уплатить ту пеню, — буркнул тот, прежде чем Ричард успел заговорить.

— Это мы обсудим позже. Пока я говорю, что намерен потребовать от тебя священную клятву не вступать на английскую землю в течение следующих трёх лет.

У Жоффа отвисла челюсть, потом глаза его блеснули. Но Ричард не дал ему шанса возразить.

— Такую же клятву потребую я и от тебя, Джонни.

Реакция принца оказалась более сдержанной, чем у Жоффа. Молодой человек напрягся, но ничего не ответил, только скосил взгляд с Ричарда на Алиенору, потом снова посмотрел на Ричарда.

Король не спешил прерывать молчание, давая время погаснуть любым искоркам мятежа. Затем встал.

— Увидимся завтра на большом совете, — заявил он, потом кивнул канцлеру, поцеловал мать в щёку и вышел за дверь.

Лоншан поспешил за ним. Жофф, кипя от бессильного гнева, вышел следующим. Епископ Даремский помедлил в расчёте перемолвиться с Алиенорой, но та не выказала расположенности, и он тоже ушёл, сопровождаемый Джоном.

Радуясь редкому шансу побыть одной, Алиенора присела на оконное сиденье. Она одобряла решение Ричарда ограничить власть епископа Даремского, потому как ей никогда не нравился этот придворный, обрядившийся в рясу священника. Но избранный Ричардом путь также чреват рисками. Лоншан становится не только канцлером, но и главным юстициаром, держателем королевской печати и Лондонского Тауэра. Если Его святейшество удовлетворит просьбу Ричарда и назначит Гийома папским легатом, у Лоншана окажется могучий арсенал как светского, так и церковного авторитета. Разумно ли сосредоточивать такую власть в руках у одного человека?

Её размышления прервал тихий стук в дверь.

— Войдите, — отозвалась она со вздохом — стоило понимать, что уединение окажется недолгим. К её удивлению, пришёл Джон.

— Госпожа, могу ли я переговорить с тобой? — официальным тоном спросил молодой человек. — Дело очень важное.

— Проходи, Джон. — В ответ на предложение пройти к оконному сиденью, он коротко мотнул головой и остался стоять на некотором расстоянии, облокотившись на стол. Из всех детей только Джон пошёл мастью в мать, унаследовав тёмные волосы и миндалевидный разрез глаз. Начинать разговор молодой человек не спешил, и королева задумчиво наблюдала за ним. Как можно ощущать такую отстранённость от дитя чрева своего, своей плоти и крови?

Ей подумалось, что это не так уж удивительно, так как ему было всего шесть, когда она попала в плен и оказалась в руках взбешённого супруга. Ей разрешили видеться с дочерью Джоанной, а со временем Генрих смягчился, дозволив и старшим сыновьям посещать узницу. Но с Джоном она не виделась, пока мальчику не исполнилось двенадцать, да и эти встречи случались редко, даже после существенного смягчения условий её заточения. Это был сын Генриха, не её. Глядя в зелёные с золотом глаза, так похожие на её собственные, Алиенора уносилась памятью в тот вечер вскоре после смерти Хэла. Она призналась Жоффруа, что толком не знает Джона, а Жоффруа, в очередной раз выказав дар семейного провидца, предсказал, что Джона не знает и Генрих.

— Мама, я боюсь, что Ричард совершает ошибку, передавая такую большую часть королевской власти своему канцлеру.

— Вот как? У тебя имеются сомнения в преданности Лоншана?

— Нет. Но тут не только преданность стоит принимать в расчёт. Есть люди, которые очень хороши как исполнители, но пасуют, когда на них возлагают всю полноту ответственности. А ведь получится, что Лоншан станет по сути королём на всё то неопределённо долгое время, пока Ричард будет в Святой земле. Особенно если Гийома, как ходят слухи, назначат папским легатом.

Алиенору удивил факт, что принцу известно про историю с легатом, поскольку дело держалось в тайне. Но её заинтриговало, что Джон выказывает такой интерес к политике Ему сейчас двадцать три. В таком возрасте его старшие братья думали только о турнирах. Лицо её омрачилось, потому что воспоминание о Хэле неизменно причиняло боль. Их золотой мальчик, обладавший обаянием большим, чем положено, зато почти лишённый здравого смысла.

— Не думаю, что Лоншан сумеет оправдать ожидания Ричарда, — продолжил Джон, осторожно подбирая слова. — Наши английские бароны скорее всего не захотят подчиняться приказам человека столь безродного. Да, мне известно, — поспешно заявил он, опережая возражения Алиеноры. — Известно, что Гийом не является внуком крестьянина, как утверждает епископ Ковентри. Но он не из знати, не чета тем людям, которыми поставлен управлять. Может статься, будь он тактичнее... Однако надменность его стала притчей во языцех. Он с лёгкостью наживает врагов.

— Так о чём хочешь ты меня попросить, Джон? Чтобы я убедила Ричарда не доверять управление Лоншану? Он не станет меня слушать.

— Знаю. Зато может прислушаться, если ты попросишь его не отправлять меня в изгнание на три года.

— Понятно, — уклончиво протянула королева, и Джон подошёл ближе, безуспешно стараясь прочитать что-либо по её лицу.

— Мне необходимо остаться здесь, мама. Моё присутствие способно умерить наиболее дерзкие порывы Лоншана. К тому же... — Джон помедлил, ловя взгляд матери. — Если недоброе случится с Ричардом в Святой земле, ты ведь захочешь, чтобы я находился в Англии, был способен принять власть? Или сидел в сотнях миль от неё, в Нормандии или в Анжу?

Принц понимал, что столь откровенный разговор опасен, но заметив её улыбку, пусть такую слабую, убедился в своём успехе.

— Я поразмыслю над этим, сказала она. — Думаю, я начинаю замечать в тебе то, что разглядел Гарри.

И когда Джон вздрогнул, это тоже многое рассказало Алиеноре об этом незнакомце, о её сыне.

ГЛАВА VI

Замок Дре, Франция

Март 1190г.

Во избежание предательства, в обычай у королей Англии и Франции вошло проводить переговоры на открытом пространстве. Излюбленным их местом был Мировой вяз близ Жизора, покуда Филипп в порыве гнева после безрезультатной встречи с Генрихом не приказал срубить дерево. Однако поскольку Ричард и Филипп считались союзниками в священном походе по освобождению Иерусалима, они избрали для переговоров замок Дре — французскую