— Мне надо подумать. Пойду прогуляюсь. Поговорим об этом, когда я вернусь. — И словно не в силах больше выносить ее присутствия, прошел мимо нее и вышел.

Как только дверь за ним закрылась, Келли рванула наверх в спальню собирать свои вещи. Еще чего, ждать его! С нее хватит, она будет рада не видеть его до конца своей жизни! Ведь если бы неожиданно сегодня не выяснилось, что до него у нее не было мужчин, Билл так бы и продолжал ломать эту чудовищную комедию.

«Надеюсь, это тяжелым грузом ляжет на твою совесть, соблазнитель Макгаурен!» — думала Келли, яростно застегивая «молнию» на сумке. Когда она подошла к машине, слезы уже потоком струились по ее лицу.

Почти ничего не видя из-за них, она завела машину и на всей скорости умчалась в Лондон.

До конца дня Келли оплакивала свои разбитые мечты и ругала Билла самыми последними словами. Но сама с ужасом сознавала, что, несмотря на все его злобные выходки, самые подлые и коварные намерения, несмотря на то, как он отшвырнул ее от себя после первой же ночи, — все равно она любит этого подонка, как последняя кошка!

Гордость — вот ее главное оружие, решила Келли, встав на следующее утро и глядя в зеркало на свои красные опухшие глаза. Гордость — единственное, что у нее осталось. Это ее спасательный круг в самый страшный день её жизни.

Она прекрасно понимала, что Билл не ждет, что она придет на работу. Но она пойдет туда хотя бы для того, чтобы подать заявление. В конце концов, она ни в чем не провинилась — правда, утратила девственность, вспомнила Келли, впрочем совсем об этом не жался. Так вот, целый месяц, пока она будет работать после подачи заявления об увольнении, которое, как она надеялась, Билл подпишет, — целый месяц, всякий раз как она попадется ему на глаза, пусть его мучают угрызения совести, если она у него осталась!

Еще месяц, думала она про себя, и сердцем овладевала горечь. На большее она не могла себя подвигнуть. Теперь даже старый Дональд не удержит ее никакими силами. Да он и не стал бы ее удерживать, если бы узнал, что произошло.

Заявление Келли уже написала и накануне вечером отпечатала его на своей портативной машинке. Но при всей своей гордости и выдержке, ей пришлось взять себя в руки и нервно сглотнуть, прежде чем она заставила себя, высоко подняв голову, войти утром к нему в кабинет.

Сегодня Билл не услышал от нее обычного «доброе утро». Однако она заметила его изумление. Он даже вскочил со своего кресла, когда она, не останавливаясь у своего стола, сразу направилась к нему, вошла в офис и положила конверт на край его стола.

— Увольняешься? — Его голос был ровный и спокойный.

— Да, — коротко бросила она, но при виде Билла вся ее гордая решимость вдруг поколебалась.

— Месяц отработки? — спросил он.

— Да, больше не требуется, — ответила она, преодолев минутную слабость, опасаясь, что не удержится и ударит его, если он посмеет хотя бы заикнуться об обещании, данном его дяде. И добавила: — Разумеется, если вы не желаете уволить меня немедленно за недостойное поведение…

Они стояли и смотрели друг другу в глаза. Билл нависал над ней, как башня. Ему неприятно было слышать то, что она сказала, — она это видела. Но какие бы чувства его ни обуревали, он не стал их показывать и поднял руку, словно хотел дотронуться до нее. Но Келли уже знала, как действует на нее его прикосновение, и отступила подальше. Впрочем, он понял это по-своему.

— Не могу вас винить, что вам неприятно мое прикосновение после того, как я вел себя. А что касается вашего увольнения… — Он осекся, и лицо его стало серьезным. — Вы даже не представляете себе, Келли, насколько я восхищаюсь вами хотя бы уже за то, что вы вообще пришли сегодня на работу, учитывая все то зло, что мы, Макгаурены, причинили вам…

И он еще смеет говорить такие вещи!

— Скажите пожалуйста! — взвилась она. — Какое благородство! Он не смеет меня винить!

— Вы ведь все равно не примете моих извинений, я прав? — продолжал Билл, и она заметила, что глаза его заблестели опасным блеском. Но ей было все равно, потому что она прекрасно понимала, почему он так легко готов был перед ней извиниться.

— Так, значит, вы готовы поверить в то, что я сказала вам вчера? — с жаром спросила она. — Ах, значит, моя честь восстановлена? Долго же вам пришлось вытягивать правду из Скотта. Так вы вчера к нему ездили? — Она была уверена, что он не поверил бы ее словам, если бы не услышал подтверждение от брата.

— Я не был у него с пятницы. — Это сообщение потрясло Келли. Огонек, тлевший в глазах Билла, вдруг превратился в пламенную злобу. — Черт, неужели ты считаешь, что мне нужны еще какие-то доказательства, кроме тех, которые я получил ночью? Думаешь, мне нужны еще какие-то доказательства, чтобы поверить тебе, а не Скотту? Господи боже, женщина, — яростно крикнул Билл, — неужели ты не понимаешь, как я омерзителен сам себе за то, что сделал?

— Отлично, — произнесла Келли, не видя причин, почему бы ему не пострадать немного, если, впрочем, можно верить его словам. — Надеюсь, это не даст вам спокойно спать! — И с победным видом вышла из кабинета.

Конечно, их натянутые отношения не очень скрашивали рабочую обстановку. Неделя шла тяжело. Билл попытался извиниться, но Келли не приняла его извинений, и он взял с ней вежливо-холодный топ.

А Келли хотела доказать ему ко времени своего ухода, что не только не питает к нему больше романтических чувств, но что место любви в ее сердце заняла ненависть. Она ожесточила свое сердце, так что даже в те редкие минуты, когда неожиданно вскидывала глаза и видела, что он смотрит на нее, вспоминала свою решимость показать ему, что она его ненавидит.

Но неделя шла к концу, и ее решительный настрой начал ослабевать. В то утро она едва удержалась, чтобы не улыбнуться ему, когда он вдруг, забыв свою холодную манеру, сказал ей что-то приятное.

«Почему я не могу его ненавидеть? — недоумевала Келли, бродя по улице и разглядывая витрины магазинов во время обеденного перерыва. Хотя на самом деле ей было не до витрин и не до обеда. — Он этого просто не заслуживает».

Однако в одной из витрин она увидела симпатичное платье, зайдя в магазин, примерила его и решила купить. Надо же ей было как-то себя подбодрить!

В итоге Келли опоздала с обеда минут на двадцать, а вернувшись, увидела Билла, стоявшего у ее стола. Хмурый лоб его разгладился, когда он увидел ее в новом платье.

— Я уж думал, с вами что-то случилось, — признался он, выразительно глядя на часы, и ей показалось, что сказал он это с искренней заботой.

— Простите, что опоздала, — извинилась она перед начальником и взяла со стола бумаги, которые хотела отнести к нему в кабинет.

— Я вижу, вы потратились, — заметил Билл, и вдруг искренняя широкая улыбка осветила его лицо.

— На самом деле я не заслужила нового платья, — невольно улыбнулась она.

— Вы заслуживаете всего, чего пожелаете, — горячо возразил Билл, переставая улыбаться.