Англии что ли учились? Почему вы так говорите-то? Не по-русски совсем.

Она хмыкает и смотрит на меня с интересом.

— Мой преподаватель был англичанином, — отвечает она по-английски. — А училась я в Москве.

— А вы замужем? — тоже по-английски спрашиваю я.

У неё глаза на лоб ползут.

— Я просто смотрю, кольца нет, — добавляю я уже по-русски.

— Замужем, — отвечает она на своём труднопонимаемом английском. — Почему ты спрашиваешь?

Она удивлена, но совсем не смущена и в глазах даже какой-то озорной огонёк проскакивает.

— Простите, вырвалось, как сказать по-английски «вырвалось»?

— Слушай, Арт…

Вау! Я Арт! Класс!

— Я больше не буду. Просто захотелось узнать.

— Почему-то мне кажется, что будешь, — качает она головой. — Я понимаю, ты симпатичный парень, привык, наверное, к вниманию девочек…

Что?!!! Это я-то привык к вниманию девочек? Лилия, ты с какой планеты? Явно, не с Земли.

— Но, — продолжает она, — давай договоримся, что во время занятий нужно быть максимально сосредоточенным и не заниматься никакими глупостями. Хорошо?

— Хорошо, — легко соглашаюсь я. — Никаких глупостей.

— Отлично. Вот, прочти вслух этот отрывок.

Я читаю.

— Ну… Сойдёт для начала, — кивает она. — У тебя есть какая-нибудь книга на английском языке? Желательно не переводная.

— Нет, — качаю я головой. — Хотя, может у мамы какой-нибудь химический журнал есть.

— Не нужно журнал. Зайди в книжный сегодня и поищи что-нибудь простое. Хотя… ладно, я принесу на следующее занятие. Чтобы научиться говорить и понимать, нужно очень много читать вслух. По несколько часов в день. Утром встал и читай. Днём, перед сном — читай, читай, читай. Без этого никакого результата не будет. Ладно. На этом закончим. Есть вопросы?

— Да. А после занятий?

— Что после занятий? — не понимает она.

— Можно заниматься глупостями и не быть сосредоточенным?

К моему удивлению, она начинает смеяться. Мило морщит носик, запускает от глаз добрые лучики, перестаёт быть строгой училкой и смеётся, как обычная девчонка. Да, она и есть девчонка. Сколько ей? Двадцать три? Максимум двадцать четыре. И уже замужем? Куда вы торопитесь, девочки?

— Артист, ты Арт, — качает она головой. — Всё, иди, занимайся своими глупостями. Урок окончен. Бай-бай. Си ю некст фрайдэй.

— Бай-бай, Лили, — отвечаю я и выхожу из аудитории.

По дороге домой я размышляю об этой хорошенькой училке, а потом невольно начинаю сравнивать её с Викой. Чисто умозрительно, безо всякого практического смысла. Вика, конечно, красотка. Ах, Вика-Вика. Отдала, засранка, мои конфеты этому мудаку.

Пусть бы лучше батя съел, Хаблюк Иван Денисович. О замене содержимого на собачьи фекалии она, я думаю, не знала. Не полная же она идиотка, в конце концов. Хотя… если ей нравится дебил Алик, может и идиотка.

Впрочем, чего там, Алик крупный коняга, накаченный, физически развитый, со склонностью к доминированию. Естественно, красоток к нему тянет. А потом через сорок лет на выпускном они сознаются, что были идиотками. Наташи, блин, Ростовы. Кто сказал, что самый сексуальный орган мужчины мозг?

При мыслях о Вике химические процессы активизируются. И это было бы даже приятно, если бы химия её тела отвечала зеркальной взаимностью моей химии. Но с этим, как раз проблема…

Орешек знаний твёрд,

Но всё же

Мы не привыкли отступать!

Нам расколоть его поможет…

Значит, будем колоть! Да, Вика, ты будешь моей только моей тысячи раз! Впрочем, это уже из другой эпохи. Но, всё равно, будешь, я тебе обещаю! Себе я тоже хочу кое-что пообещать.

Я изменю свою жизнь. Я её уже меняю. И, Вика, я не буду на тебе зацикливаться. По крайней мере, постараюсь на тебе не зацикливаться. На тебе клин светом не сошёлся, то есть наоборот. Классных девчонок море… Да, классных много, но ты одна? Так что ли? Ладно, всё. Хватит!

Утром вместо пробежки на школьном стадионе, я подхожу к гаражам. Ещё прохладно, но днём будет жарко. Небо светло-голубое, беззаботное. Цвет каникул. Во дворе пусто, но минут через пятнадцать всё изменится и взрослые дяди и тёти побегут по своим работам. Жизнь — кайф.

— Артём! — раздаётся позади меня.

Я оборачиваюсь. Дядя Гриша уже здесь. Он стоит в глубине между двумя рядами капитальных кирпичных гаражей и машет рукой.

— Сколько ждать! Иди скорее!

Мы идём до самого конца и останавливаемся у последнего бокса. Дядюшка одет по моде. На нём тёмно-синий шерстяной берет, тёмные черепашьи очки, тонкая, наглухо застёгнутая ветровка и джинсы. На ногах «казаки» на скошенных каблуках. Богема.

— Вот! — показывает он большой ключ и вставляет в замочную скважину. — Это сюда. Смотри внимательно! А вот это…

Он показывает загнутую буквой «Г» металлическую трубку с двумя шипами на конце.

— А вот это… сюда…

Буква «Г» входит в маленькое отверстие.

— Шипами вперёд! Теперь вот так поворачиваешь и крутишь ключ!

Он показывает, как надо, но ничего не получается.

— Погоди… Ещё раз…

После седьмого раза я прошу дать попробовать и… Бинго! Калитка открывается. Мы заходим внутрь тёмного гаража. Здесь холодно, пахнет сыростью и машинным маслом.

Дядька щёлкает выключателем. Загорается свет и моим глазам предстаёт супер тачка. Бэтмобиль, ёлы-палы…

— У вас же «Победа», — удивлённо говорю я.

— Её нет уж давно. Я продал. Зачем тебе та рухлядь? Вот! Эта машина новее! Тут мотор хороший. И это… сцепление, вроде, новое…

Кхе-кхе…

Передо мной стоит покрытый слоем пыли «Запор». Ушастый «Запорожец»… ЗАЗ-968. Ну всё, девки, держитесь! Теперь вы точно все мои. Особенно, Вика…

— Какой цвет? — скучно спрашиваю я, поскольку в свете тусклой лампы, да под слоем пыли ничего не разобрать.

— Золотой! — с достоинством отвечает дядя Гриша. — Держи ключи. Всё! Теперь это твоё! Владей! Мы тебя введём в кооператив. Я с председателем сегодня переговорю и всё сделаем. Будешь с машиной и гаражом. Молодой писатель с большим капиталом! Так-то!

— А её же оформлять надо как-то? — спрашиваю я.

— Да, оформлять надо. Но это твой