охраны, чтобы предотвратить саботаж, но попыток саботажа не было. В тот же день были назначены конституционная комиссия и делегация, которая должна была выехать в Москву, чтобы обратиться в Верховный Совет СССР с просьбой о принятии Литвы в состав Советского Союза, и в полдень сейм объявил перерыв в работе.

Сидя за чаем в перерыве между заседаниями сессии в комнате за кулисами театра, президент Палецкис радостно, возбужденно говорил мне: «Путь Литвы к социализму самый легкий из всех, какие когда-либо знали». Мне редко приходилось встречать более счастливого человека.

На улице под дождем большая толпа каунасцев ожидала сообщений о работе сессии. «Советский Союз отныне простирается от Каунаса до Владивостока», – ответил Палецкис на их приветствия.

VIII. Передача фабрик

По окончании сессии сейма почти сразу же началась передача фабрик. Было образовано новое Министерство промышленности, временно расположившееся в двух комнатах другого министерства и сразу ставшее генеральным штабом национализации. Несколько десятков инспекторов были посланы в автомобилях руководителей других министерств на фабрики, сначала на самые большие.

На каждой фабрике инспектор собирал членов фабричного комитета и с его помощью избирал комиссара, в большинстве случаев какого-нибудь хорошо известного и надежного рабочего с той же фабрики. В его обязанности не входило управление фабрикой: всем прежним директорам и владельцам было приказано оставаться на своих местах в ожидании окончательного решения правительства. Задача комиссара заключалась в том, чтобы провести полную инвентаризацию фабрики, машин, сырья, готовой продукции, изучить общее положение на фабрике и ее связь с другими предприятиями, подготовить ее к официальной передаче государству.

Министерство промышленности дало мне рекомендательное письмо, разрешающее посещать фабрики, чтобы посмотреть, как проходит национализация. Они очень гордились своей новой печатью, которой они заверили это письмо; на ней была изображена пятиконечная звезда с серпом и молотом посередине. «Историческая! – говорили они. – Ни одно министерство не имело раньше такой печати. В свое время другие министерства тоже получат такие же печати, но это будут уже не министерства, а «комиссариаты».

На автомобиле, в котором во вторую половину дня в воскресенье я ехала с инспектором Изимом осматривать фабрики, все еще имелось изображение герба графа Комараса, у кого он был конфискован, – дворянина и землевладельца еще с царских времен. Когда мы проезжали через запруженную людьми часть города, Изим сказал: «Я никак не могу привыкнуть. Менее двух месяцев тому назад я не отважился бы даже пройти по этим улицам. Здесь постоянно находилось гнездо полицейских шпиков, и любой из них, увидев, конечно, выдал бы меня. А теперь… – жестом руки он показал размах поездки, которую мы совершили, – за полдня мы посетили десять фабрик».

Мне не приходилось видеть более радостной группы рабочих, чем та, что мы встретили на фабрике резиновых изделий. Это большое предприятие, которое производит калоши, резинки, модные подвязки и другие резиновые изделия. В воскресенье фабрика не работала, но в каждом отделе и цехе группы рабочих были заняты проведением инвентаризации. В одной комнате нужно было пересчитать тысячи алюминиевых форм, в другой – перемерить десятки тысяч метров различной тесьмы. Повсюду считали коробки с калошами.

Как мне рассказали, новый комиссар был назначен накануне. Он немедленно собрал наиболее активных рабочих и с их помощью создал комиссию из семи человек – по одному на каждый главный отдел. Потом каждый из этих семерых сформировал рабочую бригаду добровольцев из своего отдела, которые потратили субботний вечер и воскресенье на перепись имущества. В складском помещении, где они трудились, висел флаг с серпом и молотом. Эти люди были заняты, как пчелы в своем улье.

Одна из девушек, считавшая алюминиевые формы, в спешке уронила одну из них. Другая девушка тут же заметила ей: «Будь осторожнее с этими вещами. Они теперь наши». Да, эти вещи стали «нашими», и, хотя с тех пор минуло всего два дня, и их еще не успели переписать, в сознании людей отношение к ним было уже новым. Люди изучал и свои новые владения.

Я наблюдала, как процесс «инвентаризации и принятия имущества» влиял на сознание рабочих. Ломался многолетний образ мышления. Всю жизнь рабочие воспитывались капитализмом. И то, и другое принадлежало хозяину. Их рабочий день тоже «принадлежал» ему.

Профсоюзы – хорошее дело, но они не поломали старого образа мышления. Даже в условиях коллективного договора хозяин оставался «хозяином». Даже выборы производственных комитетов и рабочих Советов не переубедили так рабочих, как эта инвентаризация. Они говорили, слушали, выбирали; им сказали, что пришла новая жизнь. Но рабочие не так глубоко задумываются во время разговоров и выборов; они значительно глубже мыслят, когда их руки находятся на машинах, заботливо, тщательно записывая их как «наши».

Я прошла со склада фабрики «Гума» в ее цех, где стояли большие машины. Вместо веселых девушек там были опытные старые рабочие – люди знающие машины. Три дня тому назад стук этих машин был им ненавистен, напоминая о тяжелой, изнуряющей жизни рабочего.

Стук остался, машины по-прежнему вращались быстро. Но все изменилось. Рабочий любовно положил свою руку на самую большую машину и представил ее мне.

– Это наше богатство, – сказал он.

Недалеко от «Гумы» мы остановились на «Инкарасе», другой большой фабрике резиновых изделий. Новый комиссар раньше работал шофером и, по словам рабочих, был «одним из лучших товарищей на заводе». Он рассказал мне, что «Инкарас» принадлежал большой акционерной компании с латвийским и английским капиталом. Компания имела еще одну фабрику – в Польше – и старалась низвести условия труда литовских рабочих до таких, какие имели их польские коллеги и которые, как известно, были одними из наихудших в Европе.

Я спросила, были ли хозяева «Инкараса» хуже других. «Хозяева все одинаковы, – ответил он. – Но крупные хозяева – колонизаторы – лучше организованы и более прожорливы. В этом отношении они хуже других». Он добавил, что, «несомненно, некоторые из наших хозяев уже добрались до Америки и рассказывают там о нас небылицы, стараясь ради спасения своей собственности втянуть Америку в войну против СССР. Передайте Америке от нашего имени, что мы теперь живем по-новому, с открытыми глазами».

Инвентаризация на предприятии была закончена за полтора дня, включая воскресенье, а затем в течение недели списки должны были быть обработаны конторой по установленной форме. «Мы проводим инвентаризации быстрее, чем когда-либо это делали хозяева, и без остановки работы, – хвалились рабочие. – С тех пор, как мы стали хозяевами, мы должны хорошо знать, что у нас есть».

Они уже выяснили, что главная трудность заключается в нехватке сырья. У них было только 10 тонн каучука, которого едва хватит на