неделю. Рабочие фабрики «Гума», узнав о нехватке на «Инкарасе», сообщили Министерству промышленности, что у них каучука хватит для трех месяцев работы и они могут помочь «Инкарасу». Неделей раньше о таком сотрудничестве нельзя было и думать.

Памятный знак к тридцатилетию 16-я Литовской стрелковой Клайпедской Краснознаменной дивизии

Рабочие «Инкараса» особенно гордились своим новым рабочим клубом. Они арендовали здание и открыли в нем зал для собраний, библиотеку и много комнат для кружков и лекций. У них уже было несколько «рабочих-корреспондентов», которые писали в газеты о новостях на заводе и о жизни рабочих.

– Я долго ждал этого часа, когда я смогу работать на фабриках, принадлежащих рабочим, – сказал молодой машинист, когда я спросила, почему он бесплатно работает в воскресенье. Он настойчиво просил меня передать американским рабочим, чтобы они предостерегли свое правительство от каких-либо выступлений против СССР. – Мы все оптимисты насчет будущего, если только не будет войны, – сказал он.

Я быстро объехала несколько текстильных фабрик, в большинстве своем устаревших, занимавших старые, темные и плохо вентилируемые здания. На некоторые из них комиссарами были назначены женщины. Эстер Байер, молоденькая девушка, которой не было и 18 лет, была комиссаром на фабрике, и дело это было для нее нелегким. Старшие рабочие считали ее слишком молодой, некоторые мужчины возражали против назначения женщины. Но она была очень активна и, хотя стала комиссаром только сегодня днем, уже создала бригаду из 10 человек от 48 рабочих и произвела инвентаризацию половины фабрики. «Забавно получается с машинами, – сказала она. – Бухгалтер утверждает, что они ничего не стоят, но мы думаем, что они ценные». Машины были 14-летней давности, и бухгалтер списал их в результате «амортизации». «Я думаю, что хозяин считал их негодными, чтобы уменьшить свои налоги, – сказала Эстер. – Мы оценили их стоимость в 50 % стоимости новых».

На шелковой фабрике «Шилкас» мы застали бухгалтера, обрабатывавшего инвентаризационные списки, составленные бригадами рабочих. «Все счастливы», – сказал он.

На другой старой текстильной фабрике «Фортуна» новый комиссар – женщина повела меня по старой лестнице в ткацкий цех, где я увидела женщину, работавшую при таком ужасном освещении, что мне стало страшно за ее глаза. «Здесь очень темно», – заметила я. «Скоро будет очень светло», – ответила она, быстро взглянув на меня. Я поискала глазами электрическую проводку, но ничего не увидела поблизости. «Какой свет они имела в виду – электрический или политический?» – спросила я комиссара, когда мы вышли.

«И тот, и другой, – улыбнулась женщина-комиссар. – Она вернулась из концентрационного лагеря, куда попала за то, что агитировала, чтобы здесь были лучшие условия».

* * *

Возвратившись в Министерство промышленности, нашла там заместителя министра Маймина, который работал до позднего вечера. Приходили инструкторы, чтобы доложить, что они сделали за день на фабриках, раздавались телефонные звонки из провинции. Здесь, в этом учреждении, требовался баланс на каждый день. Какие фабрики нуждались в помощи и сырье? Где были слабые места? В перерывах между телефонным и вызовами Маймин беседовал со мной.

Он рассказал мне об основных задачах, изложив их мне в порядке значимости: во-первых, провести инвентаризацию и принять фабрики; во-вторых, обеспечить достаточным количеством сырья; в-третьих, наладить работу промышленности и добиться ее улучшения.

– Национализация фабрик проходит образцово. Ни одна страна еще не переходила к социализму без жертв и уничтожения собственности. Основная причина такого порядка у нас – присутствие Красной Армии. Следующая причина заключается в том, что наша буржуазия не является ни сильной, ни хорошо организованной. Большая часть ее действительно активна в промышленности в производственном смысле; у нас немного людей, живущих на дивиденды и проценты… Кроме того, – и мы гордимся этим – конторские и технические работники наших фабрик не откололись от промышленных рабочих, как это было во время русской революции 1917 г. Они полностью сотрудничали с рабочими, благодаря чему саботаж у нас практически не заходил так далеко. Главная наша проблема – сырье. Наши комиссары сообщают по телефону, что через неделю у них не будет сырья или топлива. Еще неделю назад их это не интересовало. А теперь это их дело… Следующим после проблемы сырья стоит вопрос о подготовке кадров. Если бывшие директора сохраняют лояльность, они могут быть оставлены, но за их работой надо тщательно наблюдать. Тем временем мы должны подготовить собственные кадры для руководства промышленностью. Временами наше учреждение становится похожим на сумасшедший дом. Хуже, чем концентрационный лагерь, – устало улыбнулся он. – Опорой нам служит широкая инициатива рабочих. Они уже вносят предложения об улучшении руководства работой промышленности и охраны нашей собственности. В некоторых местах они распоряжаются так, будто всегда руководили предприятиями. В других местах дело идет не так хорошо.

На одной фабрике, рассказывал он, хозяин сбежал, оставив рабочих голодными, не выплатив им две тысячи литов зарплаты; комиссар сейчас же продал часть готовой продукции и с одобрения рабочих выплатил им зарплату… Фабричный комитет другой фабрики сообщил по телефону, что комиссар – человек честный, но не подходит для этой работы; министерство проверило это заявление и назначило другого комиссара.

Зазвонил телефон: «Что нам делать, чтобы получить наше сырье? Здесь его много, но оно опечатано за долги банку». «Почему вы беспокоитесь об этом? – спросил Маймин. – Разве банки не наши тоже?»

Другой звонок: «Наша продукция должна быть отгружена в счет заказа Германии. Можем ли мы разрешить вывезти ее…» «Конечно, – отвечает Маймин. – Все наши международные обязательства должны быть полностью выполнены».

Опять звонит телефон. Комиссар хочет узнать, что делать с директором, который отказывается выдать акции. «Он говорит, что не знает, где они, но, наверное, просто саботирует». «Они вам нужны? – спрашивает Маймин. – Они ценные?» – «Ценные? Что вы имеете в виду? Ведь это весь капитал компании». «Постойте, – говорит Маймин. – Разве ваша фабрика не национализирована?» – «Конечно! Что за вопрос?!» – «Тогда какая вам польза от этих кип бумаги бывшего владельца? Не беспокойтесь о них. Смотрите за материалами и машинами».

Прибыла делегация – целый фабричный комитет – спросить: «Владелец просит жалованье. Должен ли он получать его?» «Что он делал все время? – спрашивает Маймин, – Был ли на фабрике или только стриг купоны?» – «Он был на фабрике, управлял ею». – «Тогда ему необходимо выплатить жалованье, такое же, какое получает технический персонал».

* * *

– Говорит Шяуляй! Говорит Шяуляй! – это докладывает инструктор из города, где я впервые наблюдала создание профсоюзов. Я слушаю ответы Маймина:

– Конечно, мы национализируем электростанцию, даже если там только 10 рабочих. И все, что имеет отношение к электроэнергии… Совершенно правильно. Сначала большие. Маленькую электростанцию вы можете принять завтра…