Тимофею. Его ладони тотчас вспотели от страха. А сердце то ли от быстрого подъёма, то ли от ужаса бешено билось в груди, словно пытаясь выскочить из неё. Сделав два глубоких вдоха, Тимофей мысленно произнёс: «Господи, спаси!» И дал очередь почти наугад.

«Попал!»

Сердце тут же замедлило свой ритм. Успокоившись, Тимофей перешёл на другую сторону валуна. Присел, выглянул, увидел, выстрелил. Ещё одним моджахедом стало меньше! Морозов снова метнулся за валун, и вовремя – граната рванула как раз у края камня. Гранитная глыба пошатнулась, но устояла.

Морозов вновь выглянул из-за камня. Больше никто не рвался приблизиться к нему. Тимофей перевёл дух и осторожно полез вверх. Бой разгорелся слева. Добравшись до горного карниза, Морозов двинулся по нему туда, где гремели выстрелы. Сверху вниз вести бой было гораздо удобнее. Первая спарка давно кончилась, да и вторая уже подходила к концу. Но Тимофей продолжал идти по карнизу, расстреливая врагов со спины. Поняв, что их прижимают, моджахеды начали отход.

Патроны у Морозова закончились, как всегда, внезапно. Он остановился, чтобы перезарядиться. И в этот момент его словно кувалдой огрели по голове. В глазах потемнело, и Тимофей потерял сознание.

Анисимов сразу понял, что наверху находится кто-то из своих. Автомат работал редко, но точно, помогая продвижению взвода. Отступая, моджахеды полезли вверх. Чтобы избежать ненужных потерь, старший лейтенант придержал ребят, позволяя противнику уйти. Вдруг сверху вниз рухнул солдат. Пролетел метров пять, и бой неожиданно прекратился.

– Имжанов, Баженов, за мной! Остальным прикрывать! – скомандовал Анисимов.

Тройка Имжанов, Анисимов и Баженов быстро карабкалась вверх под прикрытием шквального огня взвода. Добравшись до Тимофея, Баженов ухватил его за плечи и стащил с валуна. Бахром помог, и вдвоём они медленно спустили Тимофея вниз.

Баженов снял с него каску. Она была пробита насквозь, но голова оказалась целой. Крови не было, только на лбу торчал здоровенный шишак. Чёрная ленточка с белой надписью: «Спаси и сохрани» опоясывала голову Морозова, ещё сильнее затягивая узел на затылке.

В голове Тимофея словно набат гудел. Он открыл глаза, но всё ещё не понимал, что происходит вокруг. Кто эти люди, столпившиеся возле него? Что им надо? И почему он лежит на земле?

Анисимов расстегнул ворот гимнастёрки Морозова и, увидев верёвочку, потянул её на себя. Показался православный крестик. Анисимов что-то гортанно выкрикнул. В ответ Морозов перекрестился, поцеловал крест, предварительно забрав его из рук взводного, и снова спрятал у себя на груди. Гул в голове прошёл, только шишка на голове горела и пульсировала.

Старший лейтенант приказал Баженову молчать об увиденном. Когда подошла колонна, в небе уже барражировали вертолёты. Один из них спустился прямо на дорогу, чтобы забрать раненых.

Уже на борту МИ-8 майор, наклонившись к самому уху Морозова, сказал:

– Я чего-то не знаю о тебе, парень! А когда я чего-то не знаю о человеке, я очень на него злюсь. Когда прилетим, ты мне во всех красках расскажешь об этом крестике и ленточке.

– Слушаюсь, товарищ майор, – глухим голосом ответил Тимофей.

«Спаси, Господи, душу раба твоего Серафима, – думал Морозов, мысленно крестясь, – если б не он со своей молитвой…»

Ми-8 сел на госпитальной площадке. Из вертолёта Морозов выпрыгнул сам и упал бы, если б его вовремя не подхватил санитар. Он проводил Тимофея до палатки первичного осмотра.

Осмотрев Тимофея, военврач бросил на него недобрый взгляд и процедил сквозь зубы:

– Сволочь! Закосить решил? В дисбат отправлю!

Багарда, стоявший снаружи, услышал слова врача и вошёл в палатку.

– Вот сюда взгляни, – протягивая каску военврачу строго проговорил он. – Это его головной убор. Парень метров пять пролетел, когда его шарахнуло. И минут пятнадцать без сознания лежал.

Взяв в руки каску, врач присвистнул.

– Лоб у него пуленепробиваемый, что ли? – сменив гнев на милость, воскликнул он. – Одной шишкой отделался! Как самочувствие, боец?

– Мутит немного и под ложечкой всё время сосёт, – ответил Тимофей.

– Сотрясение мозга. Ничего, майор, я его тебе через две недели как новенького верну, – пообещал врач. – Лучше прежнего вряд ли будет, но воевать сможет. А каску я себе на память оставлю. А то, кому расскажешь, – не поверят.

– Оставляй, да в следующий раз отфильтровывай, – серьёзно произнёс Багарда. – У меня сачков нет, сам отбор провожу. Ладно, Морозов, оформляйся, я тебя снаружи подожду.

– Серьёзный мужик, – кивнув вслед майору, сказал военврач.

– Справедливый, – спокойно ответил Тимофей.

– Давно воюешь?

– Первый бой, и вот так, не повезло.

– Дурак! – усмехнулся врач. – Наоборот, подфартило! Ты, брат, в рубашке родился. Только вроде ты уже не первогодок для первого боя?

– Почти год по учебкам прошёл, – пояснил Морозов. – Начал связистом, а закончу – фиг знает кем.

Врач окинул его оценивающим взглядом.

– Слушай, ты у нас самый легкораненый. Помочь по хозяйству сможешь?

– Ну… А что нужно-то? – спросил Тимофей.

– Наруби дров. А то девчонки за топор берутся, аж смотреть страшно. По самочувствию, конечно. Если в голове будет гудеть, приходи, лечение скорректирую.

Багарда дождался, пока Морозов пройдёт все формальности, и отозвал его в сторону от палатки.

– Давай, вон там, на травке, посидим. Расскажешь историю своей ленточки.

Почесав в затылке, Морозов рассказал, как он пошёл в увольнение и попал в церковь, где его и окрестили. Майор внимательно слушал, потирая двумя пальцами переносицу, что выдавало в нём крайнее раздражение и недоверие.

– Хочешь сказать, что эта тряпица прочнее брони? – с трудом сдерживаясь, спросил Багарда, едва Тимофей закончил свой рассказ.

– А я откуда знаю? – пожал плечами парень. – Думаю, не ленточка, а молитва крёстного отца Серафима меня от смерти спасла. Он обещал заговор сделать на девять жизней. Так и сказал тогда: «Может, и убьют, но не до смерти». А объяснять ничего не стал.

– А вот сейчас я это и проверю!

Багарда резко поднялся с земли и куда-то ушёл, но вскоре вернулся с куском фанеры в руках.

– Давай сюда свою ленточку!

– Так вы ж её у меня ещё там забрали, – удивился Морозов.

– Что-то не припомню.

Майор принялся обшаривать свои карманы. Ленточки не было.

– Помню, что узел у тебя на затылке из-за шишки ещё сильнее затянулся, пришлось срезать его ножом. А вот куда она потом делась, не припомню. Вроде я её тебе в руку сунул.

– Никак нет, товарищ майор, – уверенно возразил Тимофей. – Вы мне её не возвращали. Может, Анисимов забрал?

Багарда нахмурился, но почти сразу лицо его прояснилось.

– Ладно, лечись, боец. Теперь я точно знаю, кто со мной в Пакистан пойдёт. Но уж про эту ленточку ты больше никому не рассказывай. Всё равно никто не поверит. А как здесь закончим,