съесть готова. Давай-ка лучше поужинаем. Иди, разогревай своё пюре.

– А вот нетушки! – игриво воскликнула Вера. – Теперь ты идёшь разогревать ужин, а я специально для тебя накрашусь. А потом мы продолжим наш разговор о прекрасном…

– Если бы ты видела себя всего минуту назад! – покачал головой Тимофей.

– А что произошло минуту назад?

– Ты была самой красивой на свете, без всякой краски!

Вера залилась румянцем, отчего её лицо стало ещё милее.

– Нет, просто ты ко мне необъективно относишься! А минуту назад я была самой счастливой на всей Земле. И это чувство продолжается до сих пор.

Вера взяла Тимофея за плечи и повернула к себе спиной.

– Иди уже в кухню!

Разогрев ужин, Тимофей вернулся в комнату. Вера, уже накрашенная, ждала его, сидя за столом. Руки она сложила перед собой, как скоромная школьница.

– А губы чего не накрасила? – удивлённо спросил Тимофей.

– Чтобы тебя после ужина помадой не кормить, – засмеялась девушка. – Но сначала – ваша лекция о прекрасном, товарищ профессор.

– Тогда начнём с нижнего белья.

– Ты не офигел? – вспыхнула Вера. – Я не буду перед тобой раздеваться…

– И не нужно. Я просто хотел сказать, что бельё должно быть не только красивым, но и приятным на ощупь.

– Уф! Ну, и шутки у тебя! Эдак ты бедную замарашку до преждевременной седины доведёшь. А позвольте-ка узнать, откуда такие обширные познания у несовершеннолетнего молодого человека? Всё та же пресловутая первая любовь?

Голос Веры стал слегка сердитым. Но Тимофея это не смутило.

– И она тоже, но в меньшей степени. Она позволяла мне лишь застегнуть или расстегнуть своё платье, а на грудь только смотреть. Мои теоретические познания относительно женского пола черпаются исключительно из мужской курилки завода.

Тимофей сел напротив Веры и спокойно продолжил:

– Иногда там и женщины попадаются. Иной раз не захочешь, да такое услышишь… Вот, кстати, из последнего разговора наших заводских дам: «Верхняя одежда должна быть удобной, желательно модной и гармоничной по цветовой гамме. Её задача – подчёркивать стройность фигуры и скрывать её недостатки, если таковые имеются. Обувь на высоком каблуке, лучше шпилька. Хотя врачи говорят, от неё стопа деформируется, но, как говорится, красота требует жертв». Эстетический вкус даёт нам природа, воспитание лишь корректирует его.

Тимофей говорил с нарочитым пафосом, сам удивляясь, откуда в нём это берётся. Вера открыла дверцу шкафа, перебрала в нём плечики, разглядывая свой скудный гардероб. Затем с грустью вынесла вердикт:

– Далековато мне до твоего идеала.

– Зато есть к чему стремиться. А теперь давай ужинать!

После еды Тимофей, ловко орудуя отвёрткой и ножом, вскрыл все три посылочных ящика. Вера стала выкладывать их содержимое на стол. Морозов ненадолго вышел, чтобы положить инструменты на место. Вера застыла, прислушиваясь к тому, что происходит за спиной.

Вскоре Тимофей вернулся в комнату и обнял девушку сзади. Положив обе ладони на её грудь, он прильнул губами к жилке, пульсирующей на шее. Вера охнула и обмякла.

Он остался, не ушёл, как она того ожидала. Почувствовав его пальцы на пуговицах своей блузки, Вера повернулась к нему лицом и впилась губами в его губы. Поцелуй был долгим и страстным. Прервавшись, девушка заглянула в глаза Тимофея.

«Ты чего?» – спросил он взглядом.

– Ты останешься или опять исчезнешь на неопределённое время?

– А ты хочешь, чтобы я остался? – тихо спросил он.

– Очень! И навсегда! – решительно ответила Вера.

– Вот так вот прямо и навсегда?

– Да, вот так прямо навсегда! Может быть, я выгляжу наивной дурой. Но я, правда, влюбилась в тебя. И теперь боюсь…

– Чего?

– Боюсь остаться одной, без тебя! Боюсь тебя потерять! И вообще всего на свете боюсь. Боюсь нечаянно сделать тебе больно! К тому же, – Вера провела ладонью по низу его живота, – в таком состоянии тебя нельзя отпускать. Это нечестно и жестоко. А я даже не знаю, что с этим делать.

– Не слишком ли быстро? – слегка смущённо спросил он.

– Я задаю себе тот же вопрос, – Вера пожала плечами, – не знаю, как на него ответить, и боюсь… С тобой спокойно и не страшно. У меня никогда никого не было, ну, ты понимаешь, да?

– Боишься девственницей остаться?

– Дурачок, боюсь, что не встречу такого, как ты! Ты единственный!

– Но…

Вера накрыла его губы своей ладонью. Она хотела, чтобы он замолчал и не произнёс страшных слов, которые могли бы слететь с его губ и всё разрушить.

– Я знаю, у тебя всё по-другому, – быстро сказала девушка. – Потому что ты другой человек. Я ничего от тебя не требую! Даже если ты потом уйдёшь, прошу тебя, сделай то, что должен сделать только ты. И никогда не требуй, чтобы я тебя разлюбила, слышишь, никогда!

Тимофей прижал её к себе и, гладя по спине, негромко произнёс:

– Будем считать, что конфетно-букетный период мы прошли заочно.

– А вот и нетушки! – тотчас заспорила Вера. – И цветы, и конфеты я очень люблю. Хотя и того, и другого в моей жизни было совсем немного.

– Значит, будем сдавать экстерном! – усмехнулся Тимофей.

– Согласна, – прошептала Вера, целуя его и расстёгивая пуговицы на его рубашке.

…Голова Веры лежала на плече у Тимофея, а пальцы её медленно перебирали волоски на его груди, иногда касаясь соска.

– Я какая-то не такая, – задумчиво произнесла она.

– С чего вдруг? – удивился Тимофей. – Всё, как у всех, поперёк ничего нет.

– Девчонки говорили, что первый раз это всегда очень больно. А мне не больно. Вообще никак, ни хорошо, ни плохо. Может, не получилось? Такое ведь иногда случается…

– Может, и не получилось, я тоже ведь не велик специалист…

Утром, позавтракав, они вместе ушли на работу. День не клеился у обоих, всё валилось из рук. Оба думали друг о друге и о том, что произошло вчера. И если для Веры всё было ясно, то Тимофея глодали сомнения. Ни одна девчонка до Веры не вызывала столь непреодолимого желания обладать ею. Это было новое, пугающее ощущение. К концу смены Тимофей решил, что это и есть любовь. Поставив жирную точку в своих раздумьях, он успокоился и стал размышлять о совместном будущем с Верой.

Вечером после работы оба были неописуемо рады видеть друг друга. С первым же поцелуем все сложные мысли ушли на второй план. Во всём мире существовали только Он и Она, извечная пара, Адам и Ева. Они почти не разговаривали, только наслаждались друг другом. Через неделю Тимофей снял квартиру, в которой пара поселилась вместе.

Однокомнатная «хрущёвка» сдавалась недорого, с мебелью – диваном, трёхстворчатым полированным шкафом. На кухне был столом с четырьмя табуретами и что-то