Ларкин не знала, откуда ей это известно, но была уверена, что перед ней дракодилица.

– Ларкин, отойди назад, медленно, – негромко велела Корделия.

Раздражение кольнуло Ларкин – Корделия иногда была чересчур властной, но Ларкин знала, что делает. Ну, в целом это было не совсем так. Ларкин понятия не имела, что делает, но какая-то скрытая часть её души, казалось, знала, и она решила довериться этому знанию. Не обращая внимания на Корделию, Ларкин стала думать о том, что хочет сказать дракодилице.

– Мне жаль, – промолвила Ларкин, но слова снова прозвучали как вопль дракодила. – Мне жаль, что ты страдаешь и злишься, но ты делаешь больно деревьям. Я сомневаюсь, что ты этого хочешь.

Дракодилица слабо фыркнула, и из её носа полетели искры. Ларкин пришлось приложить усилия, чтобы не отступить назад. Она заметила стоящую за её спиной Корделию, но, по счастью, та ничего не сказала.

– А может быть, и хочешь, – продолжила Ларкин на дракодильем языке, меняя тактику: она часто так поступала, чтобы притушить вспышки гнева Корделии. – Может быть, тебе настолько плохо, что ты хочешь сделать плохо другим. Думаю, я могу это понять. Но разве от того, что ты сожжёшь рощу, тебе станет легче?

Дракодилица распахнула пасть, и Ларкин закрыла глаза, приготовившись встретить жгучее пламя, но вместо этого создание издало скорбный вопль.

Ларкин судорожно вздохнула. Она не расслышала слов дракодилицы, но поняла, что именно та чувствует, ощутила всепоглощающее горе, скрывающееся под гневом, боль, которую дракодилица пыталась выжечь.

– Я понимаю, что ты чувствуешь, – сказала девочка. – Но уничтожение рощи лишь на мгновение приносит тебе облегчение, верно? Потом тебе снова становится грустно. Только теперь грустит и роща, а скоро от неё вообще ничего не останется. Что ты тогда будешь чувствовать?

Дракодилица издала ещё один пронзительный вой, возмущённо вскинув голову, и Ларкин почувствовала раздражение и упрямство, а также вспышку стыда со стороны летучего создания. Часть существа дракодилицы, спрятанная глубоко под поверхностью, знала, что Ларкин права. Девочка подалась вперёд и упёрла руки в бока, как делала её мать, когда Ларкин или Дэш ей перечили.

– Завтра ты будешь чувствовать себя ужасно, когда увидишь, что ты натворила, – сказала она дракодилице, которая пригнула голову и ничего не ответила. – Ты знаешь, что я права. Нет смысла спорить, пока вокруг нас горит роща, так? – спросила Ларкин. – Ты наделала много беспорядка, и пришло время его устранить.

Дракодилица только таращилась на Ларкин, и та была уверена, что сейчас чары разрушатся и дракодилица в любую секунду испепелит её на месте. Ларкин видела в глубине мшисто-зелёных глаз, что та колеблется, что малейший толчок может склонить её в любую сторону – к ещё более яростному разрушению или к исцелению.

Ларкин вспомнила, как видела дракодила в прошлый раз, ещё до того, как умер Озирис и Топи начали гнить, когда дракодилы больше всего любили погреться на солнышке и…

Её руки метнулись к сумке, она быстро открыла её и стала рыться в ней, пока дракодилица смотрела на неё, в равной степени настороженно и с интересом. Ларкин почувствовала, что Корделия тоже наблюдает за ней – кто бы сомневался, что та останется с подругой, даже несмотря на опасность.

Ларкин достала из сумки кулёк с конфетами Дэша и показала его дракодилице. Та выстрелила языком из пасти, облизала острые зубы, и уставилась на конфеты, в её взгляде явственно читался голод.

Она сделала пару шагов к Ларкин, но девочка отступила назад, держа конфеты высоко над головой, хотя понимала, что у дракодилицы есть крылья и она может легко дотянуться до них.

– Нет, не сейчас, – сказала она дракодилице, и её голос прозвучал как крик дракодила. – Сначала ты уберёшь за собой, а потом сможешь съесть сладкое.

Конечно, её мама сказала бы, что подкупать дракодилицу конфетами – это сомнительная с моральной точки зрения тактика, и сама мама никогда не прибегала к ней, чтобы заставить Ларкин или Зефира убраться в своих комнатах, но это была единственная уловка, доступная сейчас Ларкин, так что она не чувствовала себя виноватой, используя её.

Дракодилица колебалась ещё секунду, её взгляд метался от лица Ларкин к пакету с конфетами в её руке и обратно, прежде чем она громко фыркнула, так, что поток воздуха отбросил волосы Ларкин назад, а в лицо девочке полетели брызги слюны. Ларкин поморщилась и вытерла их рукавом как раз вовремя, чтобы увидеть, как дракодилица расправляет крылья и отрывается от земли, направляясь поверх деревьев к кромке воды. Она приземлилась на берегу и опустила голову.

– Куда она полетела? – спросила Корделия, выбегая из укрытия и дрожащими пальцами хватая Ларкин за руку.

– Я… не знаю, – призналась Ларкин, моргая. – Может быть, попить?

– Что ты сделала? Ты издавала странные звуки! – сказала Корделия, глядя на Ларкин так, будто никогда не видела её раньше. – Эта тварь могла убить тебя.

Ларкин сглотнула, понимая, что Корделия права и неправа одновременно.

– Не убила бы, – возразила Ларкин. – Она не желала мне зла, и огонь… огонь не обжигал меня. Я думаю, это магия. Наверное, это была магия, потому что я… Я говорила по-дракодильи.

Высказанные вслух, эти слова прозвучали так же нелепо, как тогда, когда она проговаривала их мысленно.

Корделия уставилась на неё, приоткрыв рот.

– Это невозможно, – выговорила она спустя несколько секунд ошеломлённого молчания.

С точки зрения логики, Ларкин не могла не согласиться, но она на собственном опыте убедилась, что это невозможное случилось.

– Вдобавок огонь не обжёг меня, – добавила она, подняв ладонь, чтобы показать Корделии. – Я не знаю точно почему. Не думаю, что огнеупорность как-то связана с умением говорить с дракодилами.

Корделия, похоже, была слишком ошеломлена, чтобы ответить, поэтому Ларкин указала на небо, где снова появилась дракодилица. Она опять ненадолго встретилась взглядом с Ларкин, потом посмотрела на одну из пальм, которые продолжали гореть. Дракодилица снова открыла пасть, но вместо огня из неё вырвался поток воды, который погасил пламя.

– Во имя болота! – тихо выдохнула Корделия, проследив взгляд Ларкин, наблюдавшей за каждым движением дракодилицы.

– Где Дэш и Зефир? – спросила Ларкин, когда дракодилица выпустила ещё одну струю воды над второй пальмой, затем над третьей, после чего вернулась к реке, чтобы набрать ещё воды.

– Я сказала им, что если они не останутся на плоту, то я расскажу всем их друзьям, будто они так испугались дракодила, что обмочили штаны, – сказала Корделия, пожав плечами. – Не думаю, что они мне поверили, но рисковать они не хотели.

Ларкин рассмеялась, а через секунду