часов, но, если мы отправимся на рассвете, Айва отвезёт нас. Мы доберёмся до Астрид на пару часов позже, чем если бы вообще не останавливались.

Корделия нахмурилась.

– Айва? Кто такая Айва? – спросила она.

Ларкин кивком указала на дракодилицу.

– По крайней мере, это лучший перевод её имени на человеческий язык, который мне удалось придумать, – пояснила она, пожав плечами. – По-дракодильи оно звучит красивее.

– О, – только и смогла ответить Корделия, глядя на Айву. Дракодилица была достаточно большой, чтобы нести всех четверых, хотя Корделия никогда не слышала, чтобы кто-то ездил на дракодилах. Но если это поможет им быстрее добраться до Астрид, то можно попытаться.

– Я рада, что ты не послушалась меня, – сказала она через минуту. – Я бы тоже не хотела, чтобы это место было потеряно для нас навсегда.

– Да, – вздохнула Ларкин. – Мне всегда здесь нравилось. И твоему отцу тоже. Помнишь, как он привёз нас сюда отдыхать после Летнего Солнцестояния?

Корделия улыбнулась.

– Он развесил гамаки, и мы спорили, кому достанется фиолетовый, – подхватила она.

Ларкин рассмеялась.

– И твой отец всё уладил, забрав фиолетовый себе. Ты так злилась на него!

– Да, – согласилась Корделия, потом крепко сжала губы. Странно было вспоминать о том, как она злилась на него… о том, что она говорила. Она кричала ему, что ненавидит его, называла его плохим отцом. От одной мысли об этом стыд обжёг её, как огонь дракодила. Почему она так поступила? Извинилась ли она вообще? Она не могла вспомнить. – Я сказала ему, что ненавижу его, – призналась она.

– Он знал, что ты не имела этого в виду, – произнесла Ларкин. – Он называл тебя Ураганной Корделией.

– Потому что я постоянно оставляла за собой разрушения, – вспомнила Корделия. – Он всегда говорил, что я должна лучше контролировать свой характер и что однажды я скажу слова, которые не смогу взять назад.

В груди у неё что-то сжалось, и она почувствовала, как слёзы жгут глаза. «Плакать бессмысленно, – одёрнула она себя. – Ещё через день вернётся папа, и тогда я смогу извиниться. И больше никогда не выйду из себя», – безмолвно поклялась она. Когда отец вернётся, она больше никогда не станет так яриться.

Корделия откашлялась, чтобы избавиться от комка в горле.

– А потом Дэш подбил Зефира залезть на пальму до самой верхушки, потому что не верил, будто тот сможет это сделать, – продолжила вспоминать она, решив сосредоточиться на более весёлых моментах.

– Как оказалось, он смог, – подхватила Ларкин. – Но спуститься было немного сложнее.

Корделия засмеялась, вытирая глаза и надеясь, что Ларкин не заметит слёз, но та, конечно же, заметила. Она обняла Корделию за плечи. Долгое мгновение никто из них не говорил ни слова. А когда Корделия повернула голову, чтобы посмотреть на подругу, Ларкин уже крепко спала.

27

Когда Зефир закончил исцелять пальмы, его нос был ярко-красным, а глаза закрывались сами собой. Он буквально рухнул рядом с сестрой, дремавшей у подножия одного из деревьев. Не успела Корделия подняться на ноги, Зефир уже спал, опустив голову на плечо Ларкин и тихо посапывая.

«Магия, должно быть, отнимает много сил», – подумала Корделия, озирая рощу.

Пальмы были все такими же высокими, какими она их помнила, но многие из них во время пожара лишились ветвей, а магии Зефира хватило лишь на то, чтобы прорастить новые ветки. Они будут слишком маленькими, чтобы давать тень ещё несколько месяцев, а может быть, и лет.

Корделия вдруг вспомнила, как давным-давно приходила сюда с отцом, когда ей было не больше шести лет. В тот день она была особенно раздражительной, жаловалась на всё и ныла, что хочет домой, но отец не обращал на это внимания. Вместо этого он усадил её рядом с собой у подножия одного из деревьев.

Она попыталась вспомнить историю, которую он тогда рассказал ей: что-то о потерявшейся комарикси? Или о говорящей змее? Там точно был испуганный человек, но Корделия не могла вспомнить, что именно его напугало. Чем старательнее она пыталась восстановить историю в подробностях, тем шустрее они ускользали из её памяти, как туман.

От досады на глаза навернулись слёзы, что только ещё больше разозлило её. Она пнула камешек, и он полетел через рощу, отскочил от ствола дерева и упал у ног Дэша.

«Дэш». Корделия подняла голову и встретилась взглядом с братом.

– Прости, – сказала она, поспешно вытирая слёзы, застилавшие ей глаза. – Я не заметила тебя.

Дэш пожал плечами и пинком отправил камешек обратно в её сторону.

– Значит, Ларкин может разговаривать с дракодилами? – спросил он.

Корделия кивнула.

– Может быть, и со всеми существами, но мы пока не знаем, – ответила она. – Судя по всему, магия отнимает много сил, поэтому ей и Зефиру нужно выспаться. Мы проведём ночь здесь, в роще, а завтра Айва – эта дракодилица – доставит нас в дом Астрид.

В обычное время перспектива прокатиться на дракодиле привела бы Дэша в восторг, но сейчас он только кивнул.

– Хорошо, – промолвил он, но потом поколебался и добавил: – Мне кажется, приближается ураган.

Корделия нахмурилась. Сейчас погода была просто прекрасной. Но ураганы в Топях были серьёзным явлением. Во время ураганов учёбу в школе отменяли, а все окна и двери заколачивали досками. Люди целыми днями сидели дома, слушая завывание ветра. Довольно часто ураганы сносили целые дома.

– Откуда ты знаешь? – спросила Корделия у брата.

– Разве ты не чувствуешь? – произнёс Дэш, подходя к ней ближе. – Воздух пахнет, как перед ураганом.

Корделия глубоко втянула воздух, хотя и не знала, чем именно пахнет ураган. Тем не менее, когда она сосредоточилась на запахе самого воздуха, отделив его от всё ещё витающей вокруг гари, то поняла, что Дэш имел в виду.

– О, – выдохнула она. В этом запахе ощущалась удушливая влажность.

– И нет ветра, – добавил Дэш. – Хотя это, наверное, хорошо, потому что, если бы было ветрено, огонь распространялся бы быстрее, но… Папа всегда называл такую погоду затишьем перед бурей.

Дэш был прав. Теперь, когда он указал на эти приметы, Корделия тоже поняла, что на горизонте назревает буря.

– Мы будем дома до того, как она разразится, – сказала она Дэшу, надеясь, что это правда. – Мы, Ларкин и Зефир, и папа тоже. – Она покачала головой. – Если бы мы оставили рощу гореть, мы сейчас уже были бы у Астрид, наверное. И, может быть, даже вернули бы папу.

Дэш на мгновение задумался.

– Папа любил это место, – напомнил он. – Он был бы рад, что мы остановились, чтобы спасти рощу.

Корделия понимала, что в его словах есть правда,