Я улыбнулась, все равно сил на еду не было. Хотелось поскорее упасть на какую-нибудь кровать и отключиться, а там, глядишь, утром все это окажется безумным сном.

— А здесь комната, — экскурсия по дому быстро подошла к концу. Комната была небольшая, но очень уютная. Занавески в цветочек, кружевная скатерть на столе, сервант со стеклянными дверцами, набитый посудно-хрустальным разнообразием, и высокая кровать с металлическими спинками, украшенными шарами, при виде которой я чуть не прослезилась. Кровать была одна.

— А вы где спать будете? — брякнула я.

— Как где, здесь и буду, — удивилась хозяйка.

— А я где? — растерялась я.

— А ты в кладовке!

Воображение нарисовало большой шкаф с полками, уставленными банками с вареньем, огурцами и прочими припасами и меня, довольно уютно устроившуюся в обнимку со жбаном с солеными грибочками.

— Сюда иди! — позвала из кухни Зинаида. Я с сожалением кинула прощальный взгляд на кровать и пошла на зов.

— Куда идти? — я уже была готова ко всему — хоть в подвал, хоть в хлев, но хозяйка вышла обратно в сени, где-то в углу нашарила ручку и открыла узкую дверцу.

Судя по сумеречному свету, сочившемуся из кладовки, как минимум это был шкафчик с окошком. Я протиснулась в дверцу и оказалась в крохотной комнатушке с маленьким оконцем-форточкой, почти все пространство которой занимала — ура! — точно такая же кровать, как и в хозяйской комнате, только металлические шары на спинках отсутствовали и матрас продавлен. В ногах кровати размещался платяной шкаф, и на этом пространство заканчивалось — передвигаться вдоль стенки можно было только боком. Я отпустила Шарика на кровать, чем сразу же вызвала недовольство хозяйки:

— А псину что, в кровать с собой возьмешь? Блох нанесет!

— На нем блохи не помещаются, — устало возразила я.

Зинаида неодобрительно посмотрела на довольно растянувшегося по стеганому покрывалу Шарика, и вылезла из кладовки, притворив за собой дверь. Я немедленно скинула джинсы, оставшись в футболке, и растянулась на кровати, которая отчаянно скрипела и визжала при каждом моем движении, но деться никуда не могла. Шарик нашел свое излюбленное место в сгибе моей коленки и через мгновение кладовка спала.

Утром меня разбудил солнечный луч, светивший через окошко точнехонько в глаза. Я повернулась, стараясь укрыться от него, и услышала заливистый петушиный крик. Петух кукарекал, объявляя начало нового дня, куры восхищенно кудахтали. Прямо за стеной похрюкивал поросенок.

Пришлось признать, что это безумие мне не приснилось. Судя по ощущениям, было еще очень рано. А еще очень хотелось пить, и, пардон, в туалет. И надо было как-то определиться, где и когда мы оказались, и решить, что делать дальше. Обдумывая все эти навалившиеся вопросы и проблемы, я снова провалилась в сон.

Во второй раз я проснулась от поскуливания Шарика. Видимо, его терпение было на пределе, в смысле насущных потребностей. Солнце в окно уже не светило, значительно продвинувшись по небосклону.

Я натянула одежду, балансируя на качающейся кровати, и толкнула дверь в сени. Там было все так же темно и кисло. Вместе с Шариком вышла на крыльцо, отметила, какой чудный нынче день, и выпустила нетерпеливо вырывавшегося песика с крыльца. Он немедленно закинул ногу на угол, и я откровенно позавидовала — как все просто. А где же здесь человеческие «удобства»? Где-нибудь в глубине двора? Оглянулась и увидела в сенях не охваченную во время вчерашней экскурсии дверь. За ней — о, чудо! — оказался вполне приличный санузел со всем необходимым.

И тут я вспомнила, что во дворе есть Узнай, и Шарик сейчас окажется в его полном распоряжении. Я опрометью выбежала из дома и застыла на крыльце. Бесстрашный Шарик уже был рядом с цепным псом. К моему удивлению, тот стоял, приветливо помахивая хвостом, который, кстати, был больше всего Шарика раза в три, и позволял себя обнюхивать. Для этой цели Шарику пришлось встать на задние лапки, опираясь на Узная. То ли пес оказался добродушным здоровяком, то ли мы действительно со вчерашнего вечера стали для него «своими», но и к Шарику, и ко мне он выказывал совершенное расположение. Тем не менее, я опасливо подхватила чиха и вернулась в дом.

Хозяйки нигде не было видно, наверное, ее рабочий день начинался с тем самым первым криком петуха, который спозаранку разбудил меня. Интересно, а завтрак здесь включен? Я нерешительно заглянула на кухню. Там на столе стояла крынка с молоком, тарелочка с яйцами и аппетитнейшие булочки. Я решила как можно скорее позавтракать и бежать к ребятам, не дожидаясь хозяйку. Надо было срочно понять, на каком свете мы очутились.

К своему удивлению, я с легкостью нашла бабкину избушку. Несмотря на метаморфозы, которые произошли с Заречьем, ориентировалась я в нем все так же хорошо. Во дворе никого не было видно, и я влезла на чердак по приставленной лестнице. Шарик остался внизу, бдительно следя за мной взглядом. Я осторожно заглянула в чердачный лаз и улыбнулась: ребята безмятежно спали, завернувшись в одеяла и утонув в сене.

— Пожар, горим! — Я кувырком ввалилась прямо на них. Парни вскочили, вернее, попытались вскочить, столкнулись и повалились обратно.

— Нельзя же так спящих людей пугать, — недовольно проворчал Костя. — Этак с нами что-нибудь плохое могло приключиться.

— Ты имеешь в виду хуже, чем сейчас? — фыркнула я. — Вы газету прочитали?

— Прочитали, прочитали, — проворчал он, потягиваясь и встряхиваясь.

Он был спокоен так, что мне захотелось его чем-нибудь стукнуть. Решил испытать мое терпение?

— Знаешь, у меня есть привычка — я читаю все газеты и журналы, начиная с последней страницы, — бесстрастно и даже скучающе произнес Костя, глядя куда-то мимо меня. — Так что поначалу я вообще не понял, с чего ты мне ее всучила и как она могла объяснить причину нашей вынужденной ночевки в этом уютном, но не слишком комфортном пространстве.

— Мы даже решили, что ты и в самом деле из-за кузнеца решила задержаться, — откликнулся Макс, зевая и вытаскивая соломинки из одежды.

Я уже открыла рот, чтобы высказать свое справедливое возмущение, но Костя продолжал, как ни в чем ни бывало:

— И вот я листаю газету, и начинаю