– Почему я должна все делать! – бубнила злобная тетка.

Увидев Лиду, она осеклась и попыталась изобразить улыбку.

– Видите, родственники не хотят даже навещать и ухаживать за человеком.

Лида сжала челюсти, сдерживая гневные слова.

– Я принесу ей влажных салфеток, я купила с запасом. Можно вас на минутку?

– Конечно, конечно.

Они вышли в коридор, и Лида наклонилась к санитарке, стараясь не вдыхать тяжелого запаха духов, пота и табака.

– Я – внучка Титова из седьмой палаты.

– Титов? А, это новенький, сегодня только перевели из ПИТа. Я у него еще не была.

– Тогда пойдемте, я его покажу.

Из дверей палаты Лида показала санитарке койку деда.

– Вот он. Я не знаю, как долго ему не меняли пеленку.

– Странно, обычно в ПИТе следят… Видимо, из-за перевода… Ничего, я сейчас…

– Я уже поменяла, – перебила ее Лида, борясь с приступом агрессии. – Но я была бы очень благодарна, если бы вы более внимательно к нему отнеслись. И предупредите следующие смены. У деда уже появляются пролежни.

Она сунула женщине в карман купюру.

– Если хотите, можете принести специальную надувную подушку в форме круга. Очень хорошо от пролежней.

– Принесу завтра. И давайте ему пить, пожалуйста.

– Конечно, конечно.

Санитарка ретировалась, и Лида вернулась к деду.

– А мы поели, – тетя Оля собрала со стола пустые баночки от пюре и понизила голос. – Я видела у соседа детский поильник. Надо будет тоже принести. Дяде Шуре тяжеловато пить из кружки.

Лида кивнула и присела на край кровати. Дед сжал ее руку, и она увидела в его локтевом сгибе здоровый синяк от капельницы. Он приподнял голову, собираясь что-то сказать. Лида нагнулась.

– Сдала меня, – невнятно проговорил Александр Борисович. В его глазах блеснула влага.

– Ну что ты! – Лида ласково погладила его и убрала волосы со лба. – Без тебя так плохо! Дома теперь уже просто нельзя тебя оставлять.

– Лучше я умру дома.

– Перестань. Не смей меня сейчас оставлять. Это просто больница. После инсультов люди годами живут, – Лида вытерла слезы деду и себе.

Дед замолчал и перевел взгляд в окно.

– На даче все заросло.

– Ничего страшного. Встанешь на ноги, и поедем полоть, – она улыбнулась.

– Ребенок? – дед не договорил. В палату вернулась тетя Оля: она ходила выкидывать мусор после еды.

Лида округлила глаза и покачала головой. Потом подмигнула. Дед моргнул в знак понимания и слабо улыбнулся. Лида обняла его и прошептала:

– Все будет хорошо.

Она прижалась к дедушке, как в детстве. Даже теперь, ослабленный, он давал ей силы и утешение.

– Я с тобой.

Тетя Оля села рядом на стул, и они помолчали.

– Нина? – еле слышно спросил дед.

– Она переживает за тебя, – ответила тетя Оля. – Ты всех нас напугал. Завтра приедем все вместе.

– Пять минут! – крикнула в палату молодая медсестра. Лида видела ее на посту.

Посетители стали собираться.

– Завтра придем пораньше. Слушайся врачей.

Больница подействовала на Лиду удручающе. Умом она понимала, что вариантов нет, но в глубине души ей казалось, что она предала деда, оставив его в этих жестоких стенах.

В эти дни она усиленно работала. От нервов ей не удавалось сосредоточиться, но только заказы отвлекали от проблем. У нее все чаще тянуло живот. Лида успокаивала себя мыслью, что принимает витамины, но-шпу и валерьянку. И вот-вот запишется в женскую консультацию.

Перед сном она молилась и плакала. Если в течение дня присутствие родни заставляло ее держаться, то оставшись в комнате одна, она отпускала вожжи и беззвучно сотрясалась в подушку, повторяя про себя: «Господи, ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…» Но новостей не было. Александр Борисович не реагировал на лечение. Его пролежни превратились в круглые язвы с черными краями. Кудрявцев деликатно говорил, что это не очень хорошо.

В среду ближе к полуночи снова позвонил Норберг.

– Я не разбудил тебя? – спросил он.

– Нет.

– Ты не отвечала на письма и сообщения. У тебя все в порядке?

– Да. Просто, – Лида прочистила горло. – Я была занята.

– Ты что, плачешь?

– Нет. Извини, я забыла ответить.

– Я приеду в пятницу в Москву.

– А… Анализы.

– Да. Ты не могла бы записать нас в этот центр? Я скинул тебе ссылку.

– Хорошо.

– Я останусь на несколько дней, но запиши нас на пятницу.

– Не будем терять времени, да?

– Что? – Андерс звучал рассеянно.

– Не обращай внимания. Ты остановишься в том же отеле?

– Наверное.

– Хорошо.

– Лидия?

– Да?

– Как у тебя дела?

Она вздохнула.

– Так себе.

– Хочешь рассказать?

– Не сейчас. Я напишу.

Лида сбросила звонок. Ей тяжело было даже слышать голос Андерса. Он звучал, как напоминание о ее бестолковости. Живой упрек. Возможно, именно из-за волнений дедушку разбил инсульт.

Спала она плохо. Ей было душно, одеяло липло к телу. Открытая форточка не помогла: июнь выдался нехарактерно жарким. Утром Лиду окончательно вывела из прерывистого забытья тошнота, поэтому девушка приняла прохладный душ и решила взяться за работу. Она проверила забытую почту: от Норберга пришло несколько сообщений. Это было даже похоже на волнение. Лида запретила себе романтические мысли, хотя в отдаленном участке ее сознания что-то радостно екнуло.

Лида открыла сайт лаборатории. Та располагалась в крупном медицинском центре, и Лида вспомнила, что так и не записалась к врачу. Она поискала в интернете, какие надо сдавать анализы в начале беременности, и решила сдать их платно. Сумма выходила внушительная, но терпимая. К тому же во вторник ей как раз перевели деньги за заказ. Некоторые пробы надо было сдавать натощак, поэтому Лида решила записаться на субботнее утро. Она не хотела пропускать послеобеденное посещение больницы. Все равно Андерс устанет после перелета. А если в пятницу вернется Андрей, то он побудет с матерью и бабушкой в субботу, пока Лида спокойно съездит в клинику.

После завтрака она позвонила в центр, продиктовала список исследований, к которым решила добавить ультразвук, а затем написала Норбергу, что ждет его в субботу в центре в десять утра.