что вы, господин Пущин, предпочитаете проживать на территории академии. Похвальное стремление для курсанта, но всё же, полагаю, вам было бы приятно время от времени встречаться со своими родными — и не ехать для этого за тридевять земель, тратя на дорогу неделю. Иван Андреевич Пущин, последний из рода Пущиных, служил ещё моему отцу. Пущины — честный и благородный род, однако чувства старика барона по отношению к вам тоже можно понять. Насильно, как говорится, мил не будешь.

— Да-да, — пролепетал Мишель. — Безусловно, я всё понимаю! И я бы никогда не позволил себе…

Император кивнул:

— Не сомневался в вашей скромности, господин Пущин. А для того, чтобы сгладить некоторую неловкость между Иваном Андреевичем и вами, я дарю вам отдельный небольшой особняк. Это не бог весть какие палаты, но, полагаю, вашему семейству будет достаточно для размещения. Вы сможете перевезти в этот дом своих родителей, братьев и сестёр, никак не стесняя при этом барона Пущина.

— Особняк? — встрепенулась Полли. — Который? Уж не тот ли, что на Фонтанке — о котором сегодня утром была статья в «Ведомостях», что продан с аукциона неизвестному? — услышанная новость госпожу Нарышкину настолько захватила, что она едва ли отдавала себе отчёт, кого перебила.

— Тот самый, — улыбнулся император.

— Ах! — Полли всплеснула руками. — Мишель, ты бы видел, какая это прелесть! В стиле модерн, по проекту самого Шехтеля! Окна выходят на набережную, вид, должно быть, просто изумительный! Ах, ты непременно должен посмотреть на этот дом! Я поеду с тобой и помогу тебе подобрать…

— Полли, — прошипел Анатоль. Состроив жуткую рожу, дёрнул Полли за рукав.

— Ой, — опомнилась та. — Прошу прощения, Ваше величество…

— Ничего, — император улыбнулся. — Надеюсь, что мой подарок придётся вам по душе, господин Пущин. Для того, чтобы вы могли содержать дом, в банке открыт счёт на ваше имя. Отныне ваше содержание — забота не одного лишь Ивана Андреевича.

— То есть… — голос у Мишеля сорвался. — Я, быть может, неверно понял… — он откашлялся. — Вы дарите мне целый дом? Мои родители, братья и сёстры смогут переехать сюда, в Петербург?

Император с улыбкой развёл руками:

— Если будет на то их желание, разумеется.

— А главное — теперь у тебя есть собственный доход и ты больше не зависишь от старика Пущина! — сказал Андрей.

— И ни одна юсуповская скотина больше не посмеет тебя попрекать! — горячо поддержал друга Анатоль.

— Анатоль! — теперь настал черёд Полли шипеть. — Что за выражения в присутствии Его Величества⁈

Император добродушно рассмеялся.

— Это — купчая на особняк, — он протянул Мишелю конверт из плотной коричневой бумаги, украшенный печатями. Конверт появился у него в руках за секунду до этого. — А относительно доступа к банковскому счёту с вами свяжется поверенный.

Мишель стоял, совершенно оторопевший. От потрясения он, кажется, онемел.

— Поблагодари Его величество, — подсказала Мишелю на ухо Полли. — Не стой столбом!

— Благодарю вас, Ваше величество, — пролепетал Мишель.

— Поклонись!

Мишель неловко, будто проделывая это впервые в жизни, изобразил подобие поклона. И, судя по виду, приготовился упасть в обморок. Я понял, что пора вмешаться.

— Раз уж мы встретились, Ваше Величество, — я тоже поклонился императору. — Моя сестра… Да и я сам. Мы скоро будем отмечать день рождения. Несколько запоздало, но так сложились обстоятельства. Мы бы очень хотели пригласить в Барятино Анну Александровну и Бориса Александровича — если вы не возражаете, конечно. Надя уже написала приглашения, но всё никак не решится отправить. А я… — Я пожал плечами. — Раз уж у меня появилась возможность обратиться к вам лично…

— Вы приглашаете только Анну и Бориса, Константин Александрович? — Император смотрел на меня с каменным выражением лица. — Меня и мою супругу не хотите видеть?

Полли сдавленно пискнула. Видимо, приняла эту суровость за чистую монету.

— Очень хотим, — улыбнулся я. — Но я полагал, что вы сочтёте ниже своего…

Император предостерегающе поднял руку:

— Не продолжайте, если не хотите меня оскорбить, господин Барятинский. Считайте, что приглашения нами получены. Мы обещаем быть.

Сказав так, он попросту исчез.

— Ничего себе… — прошептала Полли. — Костя! У вас с Надин на дне рождения будет императорская семья!

— Спасибо за новость, — фыркнул я. — Вы все, кстати, тоже приглашены.

— И когда ты собирался об этом сказать⁈ — возмутилась Полли.

Я пожал плечами:

— Честно говоря, вообще не собирался. Думал, что это само собой разумеется… Хотя Надя, кажется, как раз сейчас возится с рассылкой приглашений. Так что формальности будут соблюдены, не беспокойся.

В наступившей тишине отчётливо послышался негромкий вздох Андрея. Человека, который не любил праздники, пожалуй, даже больше, чем я.

Я улыбнулся. Что поделать — придётся ему потерпеть. Не всё коту масленица.

* * *

Как будто занятий по развитию совершенно нового (или хорошо забытого старого) вида магии было недостаточно. Как будто они не высасывали из меня все силы… Видимо, нет, потому что сил ещё оставалось на отработки портальной техники с господином Калиновским.

Этап, на котором можно было скрываться в кабинете, мы с ним прошли быстро, после чего переместились в то же Царское село. Правда, локации выбирали более отдалённые и добирались туда по отдельности. Да плюс ко всему ректор окружал поле нашей бурной деятельности секретным куполом.

На каждом занятии с меня сходило дополнительных семь потов, однако некоторым утешением служило то, что получались порталы всё лучше и лучше.

— Почему в помещении большой портал провоцирует взрыв, а на улице — нет? — спросил я, восстанавливая силы после очередного перехода (теперь я уже переходил сам) из пункта А в пункт Б.

Ректор нахмурился. Он не одобрял болтовни во время восстановления. Я должен был находиться в состоянии медитации, максимально раскрывая каналы и чакры на приём энергии. Однако от замечания Калиновский удержался и ответил обстоятельно:

— Дело как правило в плотности пространства. Любое помещение, пусть даже нежилое, давно заброшенное или только что построенное полнится… Раньше это называли «линии вероятностей». Там — надежды, планы, воспоминания. Всего этого мы с вами увидеть не можем, могут только прорицатели, да и то в определённом состоянии сознания. Однако это не значит, что переплетения линий там нет. Портал — весьма непростое образование, но разумом он не обладает. И не различает, скажем так, актуальные линии и линии прошлого, линии будущего. Портал сталкивается с материей — в его понимании — и происходит взрыв.

У меня в голове забрезжило смутное воспоминание.

— Простите, а с магией Пустоты это никак не связано?

Тут Калиновский даже обрадовался. Как педагогу, ему было приятно, когда ученик проявляет эрудицию и смекалку.

— Прекрасное замечание, господин Барятинский! Действительно, магия Пустоты — чрезвычайно редкий вид магии — во многом похожа на портальную технику. Но! — Он поднял палец. — Ключевое различие. Портал прокалывает ткань нашего мира, проходит сквозь слой Пустоты, ограждаясь от неё своими, если можно так выразиться, стенками, а далее пронзает Изнанку. После чего вновь уходит через Пустоту в целевую точку и на том заканчивает свою деятельность. Маг Пустоты же не заходит так далеко. Он использует прокол для того, чтобы «зачерпнуть» немного Пустоты и перетащить её, изолированную, в наш мир. Я, разумеется, сильно упрощаю…

— Суть понятна, — кивнул я. — Давайте продолжать.

«…пока я не уснул», — хотелось добавить.

Не то чтобы мне было скучно. Просто сон за последние дни успел превратиться для меня в золотую мечту, которую ничто не могло затмить. Ни деньги, ни слава, ни любовь первых красавиц вселенной. В эти дни я ощущал себя чем-то близким к животному. Мой родной мир, как ни старался, не сумел превратить меня в раба, живущего от миски с супом до взятого в кредит матраса. Но сейчас я был чертовски близок к такому вот бездумному существованию.

— Обожаю каникулы, — говорил я Платону, когда — уже вечером — мы с ним шли в зал на обязательную тренировку. — Так хорошо отдыхаю…

— Вы, Константин Александрович, изначально очень много на себя взяли, — сказал Платон. — Не буду вас обнадёживать, говоря, что дальше будет проще.

— Как будто у меня был выбор, — буркнул я, глядя, как Платон открывает дверь зала. Ключ поворачивался так быстро… Чего бы ему стоило крутиться помедленней? Кажется, мне хватило бы одной секунды полудрёмы стоя на ногах, чтобы почувствовать себя лучше…

— Выбор есть всегда, — сказал Платон, распахнув дверь. — Правда, в конечном итоге любой выбор сводится к изначальному: жизнь или смерть.

— Смерть я видел.