А Кристине я предложил поехать вместе со мной.

— Уверен, что это вообще хорошая идея — приглашать меня? — вяло спросила Кристина, выходя на залитое солнцем крыльцо. — Мне кажется, твой дедушка меня не любит.

— А зачем тебе любовь моего дедушки? — удивился я. — Не паникуй раньше времени, я и один прекрасно справлюсь.

— Дурак! — прошипела Кристина, покраснев.

— Да там и ума-то много не надо…

Маленький острый кулачок взмыл вверх, готовый войти в плотный контакт с моим лицом. Я уже начал маневр по уходу с линии атаки, как вдруг мы оба замерли.

— Думаешь, это имеет к нам какое-то отношение? — спросила Кристина, и в голосе её послышалось напряжение.

Было от чего напрячься. Неподалёку от входа в корпус стоял, блестя на солнце, чёрный лимузин. И в этот самый момент водительская дверь открылась.

Вышедший водитель был одет в тёмно-красную ливрею с золотыми галунами, фуражку с гербом, и вообще — выглядел богато. Так же шикарно, как сверкающий хромированными деталями лимузин. Опасностью ни от автомобиля, ни от шофёра точно не веяло, но расслабляться мы с Кристиной не спешили. Долго ли выдернуть из-под ливреи револьвер? Мне, впрочем, на то, чтобы шарахнуть чёрной магией, времени нужно было ещё меньше. Да и Кристина тоже не стала бы столбом стоять.

Но водитель не проявлял ровным счётом никакой агрессии, он вообще нас как будто бы не замечал. Обошёл свой длиннющий автомобиль и открыл пассажирскую дверь.

Мелькнула мысль, что сейчас оттуда выйдет господин Юнг. Я даже не успел понять, радует меня эта мысль или пугает. Пожалуй, и то и другое одновременно. Однако жизнь в этот раз решила исполнить кое-что попроще.

Из лимузина легко и привычно, будто всю жизнь только этим занимался, выбрался великий князь Борис. Он протянул руку и помог выйти своей сестре.

— Пожалуй, да, — сказал я, немного расслабившись. — Это про нас.

Ещё два автомобиля поскромнее в глаза не бросались, но теперь, когда основной объект оказался явно безопасным, я отследил взглядом и их. Сопровождение, охрана.

Мы сошли с крыльца и двинулись навстречу их высочествам. Верный своей всегдашней паранойе, я просканировал обоих по технологии, которой обучила меня Кристина. И судя по тому, как прищурилась Кристина — хотя солнце светило отнюдь не в глаза — она провернула то же самое.

Никакого подвоха. Борис был Борисом, Анна — Анной, а водитель лимузина — просто мужиком, которого я никогда раньше не видел.

— Мы понадеялись, что вы не откажетесь добраться до своего имения в нашей компании, — сказал Борис, когда мы покончили с церемониями.

— Это для нас великая честь, — сказал я.

— Речь не о чести, Константин, — сказал Борис. — Я хочу, чтобы мы были друзьями.

«А он ведь повзрослел за эти дни», — подумал я, смерив цесаревича взглядом. Парень получил серьёзную закалку, проведя в болезнях большую часть жизни. А теперь, выздоровев, но в нагрузку к здоровью получив бьющуюся с той стороны Тьму, он как будто бы и ростом стал ощутимо больше, и в плечах пошире. Понятное дело, что пацан начал как следует питаться, гулять, может, даже приступил к каким-то тренировкам. Но главное — взгляд. Взгляд цесаревича стал более спокойным, отрешённым и в то же время выдавал сосредоточенность. На чём-то потаённом, не видимом постороннему глазу.

Если бы я впервые встретил великого князя сейчас, дал бы ему навскидку лет семнадцать.

А вот Анна совершенно не изменилась. Всё такая же заучка с виду, словно бы прячущаяся от мира за стёклами очков. Хорошо хоть книжку с собой не взяла. По крайней мере, я этой книги пока не вижу.

— Ну тогда поехали, друзья, — улыбнулся я. — Времени у нас ещё, конечно, навалом… Но ничего, придумаем что-нибудь.

Гости были приглашены к пяти часам вечера, сейчас же было только десять утра. Я, как виновник торжества, к тому же формально живущий в Барятино, должен был прибыть раньше, чтобы избежать кривотолков — на этом настояли дед и Нина. Кристина… Ну, Кристина себе занятие найдёт, в этом я не сомневался. А вот что делать в Барятино столько времени их высочествам — пока даже представить не мог. Но это, как выяснилось, было и не нужно. Их высочества всё придумали за меня.

— Да, у нас есть время заехать в одно место! — заулыбался Борис. И сразу же вновь стал похож на пятнадцатилетнего; видно было, что его прямо-таки распирает от какой-то важной информации, которой пока делиться нельзя.

— В какое? — уточнил я.

—…это сюрприз, Константин Александрович… — пролепетала Анна.

Я ничего не сказал, но, видимо, выражение моего лица явственно показало, как я отношусь к самой идее сюрпризов.

— Хороший сюрприз, — уточнил Борис.

Легче не стало, но я взял себя в руки и выдавил улыбку.

* * *

В лимузине мы сели друг против друга: мы с Кристиной рядом, Борис с Анной перед нами. Автомобиль мягко тронулся и покатил к трассе. Автомобили сопровождения разделились, один поехал впереди, второй — сзади. Предосторожность выглядела забавно. Если кто и рискнёт напасть на императорских детей, лучше меня их защитить всё равно никто не сможет. А если сам великий князь вдруг полетит с катушек и начнёт источать в наш мир Тьму, то тем более. Но всё же охрана присутствовала. Наверное, так полагалось.

— Здесь мы можем говорить о чём угодно, — сказал Борис. — В салоне стоит сильнейшая защита, подслушать невозможно.

— И о чём же мы хотим поговорить? — спросил я.

— Ну… — поморщился Борис. — Есть темы…

— Как… ты? — спросил я, с трудом заставив себя обращаться к особе императорской крови на «ты» в обществе других людей.

— Я, конечно, никогда не был здоровым, не знаю, каково это. — Борис горько усмехнулся. — Но те, с кем я говорил, убеждают, что постоянно чувствовать, как через тебя в мир пытается пролезть нечто невообразимое и невыразимое — это не нормальное состояние.

Я нахмурился.

— Хочешь сказать, что ты её чувствуешь? Тьму?

— Каждую секунду, — кивнул Борис. — Даже во сне. Впрочем, во сне я вижу только её… — он облизнул губы, дыхание сделалось чаще. — Вот что я успел понять. Мне нельзя злиться. Нельзя грустить. Нельзя бояться. Нельзя пробовать алкоголь…

— Алкоголь тебе и по возрасту не полагается, — напомнил я.

— Спасибо, Костя, ты мне очень помогаешь!

— Чем могу, — развёл я руками. — Прорывы были?

— Говорят, что нет.

— «Говорят»?

Борис отвёл глаза.

— Того прорыва, который случился в мастерской, я не помню. Так что о новых смогу догадаться только по необъяснимым разрушениям вокруг меня и по рассказам очевидцев. Но — ничего такого не было. Пока. Однако если меня начинают захватывать негативные эмоции, я буквально ощущаю, как эта… эта Тьма собирается. Начинает давить. Напирать…

Борис говорил всё более напряжённым тоном, под конец скрипнул зубами, и тогда Анна положила ему на плечо ладонь. От этого прикосновения парень ощутимо расслабился.

— Никто не может сказать, что теперь со мной будет, — закончил он.

— Потому что никто этого не знает, — ответил я.

— Я могу умереть?

— Мы все можем умереть, ваше высочество. В любую секунду. По миллиону разных причин.

— Ты меня понял, не притворяйся! — Борис подался вперёд, сбросив руку сестры со своего плеча. — Из-за этой Тьмы. Я могу умереть из-за неё?

— Борис. — Я тоже наклонился вперёд. — Ты же взрослый парень. Или тебе просто нужно услышать то, что сам понимаешь, из чужих уст? Хорошо, я скажу тебе то, чего, возможно, твой отец не стал тебе говорить: да, ты можешь умереть. И шансы на такой исход я оцениваю как очень высокие. Но это не повод сдаваться, ясно? Сейчас у тебя как-то получается противостоять Тьме. Вот и занимайся этим дальше. Учись! Исследуй её. Добудь нам какие-нибудь новые сведения. И тогда, как минимум, твоя смерть не будет напрасной.

Борис выдохнул и откинулся на спинку сиденья. Улыбнулся и посмотрел на побледневшую Анну. Торжествующе произнёс:

— Вот видишь? Поэтому я и называю Костю своим другом! Он честен. Он говорит не то, что я хочу услышать, а то, что я должен услышать.

Глава 16

Королевский подарок

— А у вас были какие-то споры относительно Константина Александровича? — переводя взгляд с Бориса на Анну, поинтересовалась Кристина.

Анна покраснела и отвернулась к окну.

— Нет, — поторопился сказать Борис.

Кристина только хмыкнула едва слышно. А я легко достроил в голове ту нехитрую схему, что от меня попытались так неловко утаить.

В представлении Анны я её практически бросил, пусть и весьма тактично. После нашего неловкого поцелуя в Кронштадте, который у неё в голове