В другой раз в этой же очереди я услышал рассказ о нашем новом танке, броню которого не берет ни один немецкий снаряд, ни одна немецкая пушка. И что этими танками готовятся прорвать блокаду.

Хорошо помню, как вернувшись домой, я радовал подобными сообщениями маму и братьев.

В очереди же я услышал сногсшибательную новость о нападении японцев на базу американского флота в Перл-Харборе.

Перед Великой Отечественной войной главным нашим противником считалась Япония. На Дальнем востоке с японцами происходили постоянные военные конфликты. Всем памятны были бои на озере Хасан, конфликт на реке Халхин-Гол. Там приходилось держать большую армию.

С началом войны все с тревогой ждали сообщений о нападении на нас японцев. Естественно, что нападение японцев на базу американского флота люди наши встретили с каким-то облегчением.

В надежде, что опасность японского нападения на нашу страну, по крайней мере, отодвинута. Вскоре стало известно, что Германия объявила войну США, появилась уверенность, что американцы станут помогать нам более активно. Примерно так рассуждали люди в очередях.

Очень много в очередях ходило всякого рода историй, связанных с темой еды. Однажды меня сильно впечатлило сообщение о том, что где-то якобы нашли громадный склад продовольствия, оставшийся еще со времен первой мировой войны, и теперь из его запасов будут выдавать консервы, как дополнение к пайке хлеба. Как и многие другие, подобные байки лопались, не успев родиться, уступая место другим.

Отчетливо помню, как сильно поразили мое воображение впервые услышанные рассказы о случаях каннибализма. Однажды в этой же очереди за хлебом пожилая женщина передавала такую леденящую кровь историю. Якобы в доме, в котором она живет, один инвалид убил жену и дочь. Питался их мясом, варил из него холодец, затем продавал его в обмен на табак. Всем соседям объяснил, что жена и дочь уехали к родственникам в Ленинградскую область и не смогли вернуться назад. У соседей вызвало подозрение то обстоятельство, что инвалид выглядел здоровым, без признаков истощения. Попросили в милиции провести обыск в его квартире и все вскрылось. Инвалид попытался тут же повеситься, но не сумел.

Приходилось выслушивать в очередях немало историй об убийствах и грабежах: о том, как нападали бандиты, отнимали карточки и продукты. Легко, думаю, понять мое состояние, когда, наслушавшись подобных историй, я возвращался домой, прижимая одной рукой к груди полученный на всю семью кусочек блокадного хлеба, а другой – продовольственные карточки. Сколько страха пришлось мне при этом испытать, сейчас просто трудно даже представить!

Запомнился еще рассказ пожилой женщины о жуткой трагедии, которая, якобы, произошла у них в доме с вдовой одного ученого. У этой вдовы с довоенной поры сохранился какой-то запас продуктов и она не голодала. Однажды на вопрос соседки, как это ей удается сохранять здоровый вид, вдова призналась, что у нее есть некоторые запасы. Услышав это, соседка сразу стала просить ее дать для детей хоть что-нибудь съестное. Вдова дала ей банку крупы и четвертинку подсолнечного масла. Соседка стала просить вновь. Так повторялось несколько раз.

Наконец, вдова объявила ей, что не может больше помогать ей, поскольку продукты у нее на исходе. Соседка не поверила. Подговорила каких-то людей проникнуть в квартиру вдовы и отобрать у нее продукты. Когда во время грабежа вдова подняла крик, ее задушили. Соседку и ее помощников задержали и судили. А в доме вдовы действительно ничего съестного не оказалось. К сожалению, как это нередко в жизни бывает, добро этой порядочной женщины по отношению к соседке и ее детям обернулось для нее бедой.

Подобных историй в очередях рассказывалось множество. Но могу твердо засвидетельствовать, что я никогда не слышал каких-то пораженческих разговоров о возможности сдачи города на милость победителя или что-либо подобное. Такого не было. Но разного рода недовольство высказывались часто.

Еле живой старичок из очереди, до сих пор в памяти стоит его лицо – впалые щеки, обострившийся нос, потухшие глаза, – уже совсем слабым голосом возмущенно высказывался в адрес властей, которые, по его словам, не смогли предотвратить голод и защитить народ и город от гибели. Многие его поддерживали.

В первых числах декабря 1941 года произошел интересный случай. Обстановка на фронте давно уже не радовала. Возникающие то и дело оптимистические слухи быстро лопались. Достоверной информации не было почти никакой.

И вот однажды, стоя в очереди за хлебом, я вдруг узнал от какой-то женщины, что якобы наши войска перешли в наступление и разбили немцев под Москвой. Я этому не особенно поверил, но вернувшись домой, все же решил сходить на Литейный проспект к Дому офицеров. Идти было далеко, я был очень ослаблен, но у Дома офицеров была газетная витрина, на которой вывешивали газету «Красная Звезда». Для многих ленинградцев, и меня в том числе, в то время это был единственный официальный источник информации. И я отправился в нелегкий путь.

Добравшись до витрины с газетой, я сразу увидел Сообщение ТАСС. Суть его была в том, что наши войска под Москвой перешли в наступление. Ударные группировки немцев разгромлены и отходят от Москвы. Перечислялись цифры больших немецких потерь, были опубликованы фотографии разбитой немецкой военной техники. Читая и рассматривая эти материалы, я вдруг почувствовал, что по щекам у меня бегут слезы, а потом я заплакал навзрыд. Видимо, это была нервная разрядка. Вскоре мне как-то полегчало на душе и, прочитав материал еще раз, я пошел в обратный путь.

Изо всех сил я старался идти как можно быстрее, чтобы поделиться полученной радостной информацией с мамой и своими младшими братьями. Помню, что зайдя в нашу комнату, увидел глаза мамы, своих братьев, которые выжидающе смотрели на меня. Я немного отдышался и обрушил на них радостную весть о победе под Москвой.

Спустя много лет, уже будучи генералом, приехав в Ленинград для дальнейшей службы, я при первой же возможности посетил это место на Литейном проспекте около Ленинградского окружного Дома офицеров. Никакой витрины, конечно, уже не было. Вокруг кипела жизнь, по своим делам спешили люди, ехало множество автомобилей – образы и звуки огромного мирного города. Ничто не напоминало о той страшной блокадной поре. Я молча стоял и воскрешал в своей памяти замерший, засыпанный снегом Литейный проспект, газетную витрину, себя, маленького, истощенного, стоящего перед ней на зимнем ветру в драном пальтишке, в шапке-буденовке, и свои слезы. Я рассказал об этом эпизоде бывшим со мной офицерам, увидел сочувственные кивки, но по их глазам понял, что для них это только далекая история.

Да, это была наша эпоха и наша судьба, и мы старались ее достойно прожить.

Воспоминания о голоде в период ленинградской блокады у меня до сих пор вызывают тяжелые переживания. Что такое голодание, знает каждый.

Это достаточно неприятное чувство. Но до определенных пределов оно вполне терпимо, тем более если связано с целью сбросить вес.