не знает. Камеры на корабле на тот момент были отключены самим Антом. Для всех вокруг ты полностью адекватная личность.

— А третье? — затормозила я рядом с мужчиной. Достав из кладовки два рюкзака, один он ловко закинул мне на плечо.

— Я тебя люблю, — коротко чмокнули меня прямо в открытые губы, обескураживая. — И всегда буду на твоей стороне.

Подумать, обдумать, понять, проанализировать, принять. Все это я сейчас с удовольствием сделала бы, но у нас в запасе больше не было лишнего мгновения. Во входную дверь уже звонили — пока еще не настойчиво, но все к этому и шло.

Рывком открыв дверь, Ирадий перепрыгивал через ступеньки, спешно спускаясь вниз, но на половине пути, видимо, пожалел мои босые ноги, бесцеремонно закидывая меня себе на плечо. Об удобстве речи не шло. Он — держал меня, я — держалась за него и придерживала оба наших рюкзака.

Три. Именно столько лестниц я насчитала, прежде чем мы все-таки остановились. Не успела увидеть, где именно располагалось табло управления, но то, что литая стена вдруг начала отъезжать в сторону, не отметить было невозможно. Голубое сияние всего на миг ослепило глаза, но любопытство победило в этом неравном бою.

Стеклянный шар. Не огромный, не большой, но сделанный именно из стекла и лишь частично металла. Не понимала, как мы вдвоем в нем поместимся при условии, что встать во весь рост я в нем точно не смогу. Однако двойное кресло обнадеживало.

— Это новый летательный аппарат? — уточнила я, шаг в шаг следуя за мужчиной.

Чувствовала себя балластом из-за того, что ничем не могла помочь, но в данном случае лучшее, что я могла сделать, — это просто не мешать.

— Лучше. Это кабина для нового океанариума, который только начали строить. Скажем так, развлекательный аппарат, позволяющий перемещаться под водой в определенном радиусе от центрального пульта управления. Эта игрушка вывезет нас к пусковой арене.

— Игрушка? — в ужасе переспросила я, мысленно представляя, как мы погибаем под толщей воды, а я так и не научилась плавать!

— Не дрейфь. Она даже шторм выдержит.

Не будь здесь Ирадия, я бы никогда не села в эту штуковину. Несмотря ни на что этот мужчина заслуживал моего доверия, хотя многие его поступки я воспринимала неоднозначно. Просто…

Если бы хотел, уже давно мог бы получить все и даже больше, не гнушаясь высокой ценой и растоптанными моральными принципами. Но нет. Он мне помогал, он меня оберегал, и он действительно был на моей стороне. Всегда. Все это время.

— Готова? — спросили у меня, проверяя мой ремень, а я неожиданно для себя поняла, что смотрю на мужчину гораздо дольше необходимого.

— Последний вопрос, — мотнула я головой, прогоняя наваждение, сосредоточившееся в серебристой радужке. — Почему мы бежим?

— Потому что иногда самый лучший бой — это тот, который не случился. Я могу дать отпор, я могу постоять и за тебя, и за себя, но это может привести к серьезным последствиям, которые напрямую нас с тобой не касаются. В этот раз мы уйдем, а завтра… А завтра будет завтра.

С громким треском стена, обработанная стеклом, закрылась позади нас, а другая, далеко впереди, отъехала в сторону, позволяя коридору в ту же секунду заполниться водой. Не иначе как подсознательный страх толкнул меня на то, чтобы схватиться за руку Ирадия. Мужчина в ответ крепко сжал мои пальцы.

Круглая кабина совсем не разгонялась. Прижатая к каменному полу магнитом, она просто полетела вперед, пронося нас через толщу воды. В спинку кресла меня буквально вжало от скорости, но давление пошло на убыль, едва коридор выплюнул нас в открытые воды.

Даже несмотря на то, что вода была за стеклом, я неосознанно зажмурилась и задержала дыхание.

— Выдыхай, — погладили меня по ладони. — Если ты расслабишься, то поймешь, как здесь красиво.

Красиво действительно было. Изнутри толща воды просматривалась разными оттенками — от глубокого синего до светло-зеленого или даже желтого. В море плавали рыбы, кое-где просматривались длинные хвосты водорослей, а чуть дальше Ирадий показал мне искусственно созданные рифы. Невероятное зрелище.

— Мне нужно позвонить, — уведомил он меня, но я и без того сидела с открытым ртом, неспособная произнести хоть слово.

Зато я прекрасно могла все слышать. Больше того, мужчина будто специально включил громкую связь. Видимо, чтобы дать понять, что ему нечего скрывать.

— Да, любимый? — ответили на том конце женским голосом, а я…

А я вдруг поняла, что прекрасно знаю, как ощущается ревность. И ярость. И…

— Дорогая, ты когда вернешься? Я уже соскучился. Наши дети давно не видели маму, — произнес Ирадий, вот вообще не скрывая наглой широкой улыбки.

Я же… Я сдулась, как тот самый воздушный шар, решив, что этот разговор обязательно нужно дослушать до конца. А потом развестись. И сбежать. На другую планету. Благо космос бескрайний.

— Поцелуй от меня наших крошек. Очень хочу ее увидеть. Вернусь… Наверное, через неделю. Мы пока стоим на ремонте — все никак не могут найти причину повреждения всех камер. Скорее всего, если в ближайшие два часа не починят, придется идти в рейс так. По крайней мере, комиссия, проверявшая сегодня корабль с ног до головы, решила именно так. Заменить нас на этот полет, увы, некем.

— Отлично! То есть очень грустно. Но ты не расстраивайся, все наладится. До скорой встречи.

— Пока, любимый…

Молчание, повисшее в воздухе, ощущалось петлей, которую я медленно, но верно мысленно затягивала на шее мужчины. Дети! У него есть дети, а он женился на мне!

— У тебя глаза светятся, — как бы между прочим заметил Ирадий, а все черты его лица указывали на то, что он на грани того, чтобы расхохотаться.

— У тебя тоже! — нашлась я с ответом, но возмущения в моем голосе было хоть отбавляй.

— Мне весело, — пожал он плечами, резко меняя направление кабины. — Впервые вижу, что ты ревнуешь.

— И как?

— Мне нравится.

Я его чуть не прибила. Он мог быть задушенным не меньше десяти раз, пока объяснял мне этот звонок. Оказывается, разговаривал мужчина с доктором, которая служила на его корабле верой и правдой вот уже шесть лет.

У женщины действительно были муж и дети, но конкретно этот звонок в подобной форме был сделан для того, чтобы узнать обстановку на корабле и последние новости, которые очень даже радовали.

Мой биологический родитель уже побывал на «Алмазе» вместе с комиссией, переворачивая весь корабль в поисках своего движимого имущества, то есть меня. Комиссии на проверку кораблей в принципе назначались редко — не чаще раза в год, потому что