Но думалось про это всегда отстраненно, не применяя к себе.

Человек так устроен, что всегда думает о своей исключительности и о том, что с ним ничего не может случиться. С кем угодно, но только не с ним.

И потому, когда что-то все же случается, происходит временное выпадение из мира.

Не верится просто, что это на самом деле. Что это — с тобой.

Со мной недавно так было.

Когда я оказалась заперта своими родными людьми в комнате, а затем насильно отдана в дом и постель чужому, незнакомому мужчине. Я слышала о таких историях, но не думала, что это коснется меня.

Но коснулось.

И сейчас…

Сколько шансов, что это в самом деле, просто где-то сверху упавшие камни? Много. И ровно столько же шансов, что мы замурованы в пещере.

И сколько шансов, что Азат бросит меня здесь, попытавшись выйти один? Много.

И ровно столько же, что вернется.

«Я тебя захотел… — хриплый голос опять резанул по ушам, вызывая дрожь в теле, — ты — как русалка, танцующая пэри… Я тебя захотел…»

Меня это должно ужасать. Наверно.

Но не ужасает.

На фоне того, что сейчас произошло… Это все ерунда.

Он меня захотел… Настолько, что не стал обращать внимание на мою предположительную грязь.

Интересно, насколько сильно его хотение на самом деле? И хватит ли его запаса, что вернуться за мной?

Интересно, сколько я еще здесь просижу, прежде чем пойму, что за мной никто не вернется?

Интересно, когда мальчишки, веселые хулиганы, устраивали здесь себе тайное убежище, думали ли они, что здесь кому-то суждено умереть?

Дальше я додумать не успеваю, не успеваю скатиться в уже откровенный бред, потому что слышу тихие шаги, и через мгновение проем застилает сначала свет фонаря, а затем и массивная фигура Азата.

При виде него меня словно подбрасывает изнутри, потому что я вскакиваю и бегу навстречу. Обхватываю его за шею, стремясь прижаться, почувствовать его теплое, надежное тело, его руки, дарящие безопасность.

Все мои мысли улетучиваются, все мои опасения пропадают.

Он вернулся! Он вернулся за мной!

— Ну ты чего, сладкая, — усмешливо бормочет он, обхватывая меня за талию и уже привычным движением сажая на бедра, — я же говорил, что быстро… Даже соскучиться не успела… Или успела?

Я ничего не говорю. Пока что нет слов, комок в груди. Переход от спокойствия, как я теперь понимаю, мнимого, навязанного находящимся в стрессе организмом, к невероятному облегчению проходит со слезами.

Азат это чувствует, обнимает сильнее, садится вместе со мной опять на маты.

Ситуация повторяется, но теперь у нее другой градус! Другой накал! Я не стремлюсь встать, быть подальше от него, наоборот, пытаюсь прижаться еще сильнее, инстинктивно ища защиту у более сильного.

— Ну все. Я же говорил, ничего страшного… — бормочет он, поглаживая меня по спине.

Его слова дарят такое облегчение, что даже дышать становится свободней.

— Правда? Все хорошо? — поднимаю я к нему мокрое от слез лицо, — тогда пошли отсюда скорее! Ох, я так напугалась…

Я пытаюсь встать, но он не пускает. Держит, внимательно разглядывая мое лицо и вытирая слезы со щек.

— Не торопись, сладкая… Не торопись…

Я замираю после этих слов… И, уже по одному только напряженному дыханию Азата, понимаю, что что-то не так. Чего-то он мне не договаривает…

— Там… Ты только не волнуйся… — он мягко целует мне шею опять, теперь уже успокаивая, настраивая на нужный лад. И я, перепуганная и напряженная, позволяю ему это без вопросов. — Там немного камней нападало. Мы пока что тут посидим… А скоро нам помогут…

Сердце замирает от ужаса. И слезы по щекам опять текут. Сами.

Я не дурочка, хоть Азат и ведет себя со мной именно таким образом. Но… я понимаю все правильно.

Нас завалило здесь, в этом ужасном, проклятом каменном мешке. И выхода нет. Совсем.

— Но… — непослушные губы еле шевелятся, — но, может… Там немного совсем? Давай я тебе помогу, я сильная! — по ходу фразы начинаю распаляться. Нельзя, нельзя тут просто так сидеть и ждать! Надо что-то делать! — Ты не думай… — отталкиваюсь от широченных плеч, изворачиваюсь, чтоб посмотреть в глаза Азату, — я смогу! Правда! Давай попробуем!

Пытаюсь встать, но ничего не получается.

Азат даже не думает меня отпускать, как держал, так и держит. И теперь еще и гладит по спине и животу. Руки его, в другой ситуации причиняющие только неудобство и растерянное томление, сейчас ощущаются поддержкой. Самым нужным, самым важным на свете!

— Не стоит этого делать, сладкая, — рокочет он мне в шею, — мы не знаем, какая сейчас сейсмическая ситуация… Есть вариант, что, сдвинув один камень, спровоцируем еще больший обвал…

— Но нельзя же сидеть? Надо же что-то делать? — шепотом почему-то отвечаю я.

— Нам — ничего. Нас вытащат. Нас уже ищут, Ная. На машине GPS стоит, я внезапно пропал с радаров… Меня уже ищут, сто процентов… Машина у входа стоит… Найдут, ты даже испугаться не успеешь, сладкая…

Он тоже шепчет, утешает, наглаживает меня… И это невероятно приятно. А еще — действенно.

Конечно, нас найдут!

Сейчас не средние века все же, полно всяких машин, шустро разбирающих завалы… А Азат — не последний человек в этой стране…

Надо только подождать.

Я выдыхаю, и, уже не сопротивляясь больше, позволяю сильным рукам аккуратно устроить мою голову на широкой груди. Слушаю массивно и тяжело бьющееся сердце… И этот звук — единственное, что кажется надежным в этом мире.

— Дурак я, сладкая, — тихо вздыхает Азат, поглаживая меня по спине, — зачем потащил тебя сюда? Сам сто лет не был… И не подумал, что тут может измениться что-то. Не подумал, что тут может быть опасно… Дурак… Совсем ты меня дураком сделала, сладкая…

Я только вздыхаю, не возражая, хотя, на самом деле, есть что.

Например, что я никого не могу сделать дураком, человек только сам может им стать. Если захочет.

Азат… Значит, он захотел. Или просто лукавит. Или меня утешает. Или…

Да много всяких «или»… Разве они важны сейчас?

Кроме того, мое положение мне опять кажется опасным. Хотя и до этого не отличалось спокойствием.

Но теперь…

Азат, судя по виду его, спокоен и уверен, что нас вытащат. И гладит меня. На руках держит. А до этого целовал… И… И мне горячо от его ладоней.

И о чем я вообще думаю?

И пить хочется…