– Что ж, это…

– Конечно, сначала мне придется научить вас моей системе, чтобы вы могли ему преподавать. Не бросать же мне вас вот так, как в ледяную воду! Правда, это немного утомительно, должна предупредить. Нам нужно будет пройтись по каждой букве, я подготовила заметки.

Госпожа Длинныйчулок взглянула на Геркулеса, скрещивавшего пальцы.

– Я безусловно пойму вас, если вы откажетесь – это все очень неожиданно и у вас, конечно же, полно своих дел. Просто жаль этого ученика, понимаете. Он мне нравится, очень хороший мальчик. Только чтению и письму его никто не научил, а я не хотела бы, чтобы это разрушило его жизнь.

Госпожа Длинныйчулок глотнула минеральной воды и мысленно понадеялась, что высказала все не слишком прямо и очевидно.

– Ты мог бы сделать себе такой же супергеройский костюм, – сказала Шаша, тогда ты был бы Капитан Абвгд или… Человек-алфавит. Хотела бы я поучиться у тебя!

Геркулес тяжело вздохнул.

– Должен признаться, – снова тяжелый вздох, – это отличная идея! Каким бы я был чудовищем, если бы отказался?

Он протянул свою огромную ладонь.

– Я в деле! Но я буду много переспрашивать, чтобы убедиться, что все понимаю правильно. Ведите себя со мной так, как будто я и есть ваш ученик. Потому что если уж я за что-то берусь, то выкладываюсь на полную. Мне кажется, помогать детям с азбукой – отличное занятие!

Карл боролся с непроизвольной широкой улыбкой. Шаша этот бой принимать не стала, а госпожа Длинныйчулок так долго жала Геркулесу руку, будто это было физическое упражнение.

Книгоходец медленно склонился к Шаше.

– Завтра с утра мне снова понадобится твоя помощь. Спросишь своего папу, можно ли тебе прийти?

– Конечно, можно. Он все равно уходит из дома раньше, чем я, и совсем не будет возражать.

– Может получиться так, что ты опоздаешь на уроки, но по-другому никак.

– Первыми двумя уроками завтра все равно физкультура, на ней меня бы просто толкал Саймон.

– Это не займет так уж много времени. Но если ты хочешь стать профессиональной спортсменкой, физкультуру пропускать нельзя.

– Не, я совсем не хочу.

Геркулес принес шнапс, чтобы выпить с госпожой Длинныйчулок за их совместный проект. Все это время они вдвоем разговаривали.

Карл снова наклонился к Шаше:

– А кем ты хочешь стать?

– Не знаю.

– Я хотел быть мэром города.

– Не-е, я не умею организовывать. В прошлом году мы проводили ярмарку, чтобы помочь приюту для животных, там каждый должен был сделать свой прилавок. Я сделала прилавок с лимонадом. Из настоящих лимонов! И прилавок был со столом, накрытый пластиковой скатертью, с множеством стаканов, лимонами, конечно, и всем таким. Я была единственной, кто не справился, и все надо мной смеялись. С тех пор я ничего не организовываю! Всю свою жизнь!

– Но ты организовала раздачу книг для моих покупателей.

– Всего по одной книге для каждого. И все их я получила от торговца старыми книгами. Это не настоящая организация. Я хочу такую работу, где другие будут всё организовывать. Хочу быть чьей-то сотрудницей. Как ты.

– Ну а сотрудницей чего?

– Мне все равно. Главное, сотрудницей. И где-нибудь без лимонов.

* * *

Карл проснулся до будильника. Он еще раз посмотрел на циферблат: с ним давным-давно такого не случалось. На добрые полчаса раньше. Он не повернулся обратно, а вместо этого выпрыгнул – именно выпрыгнул, как ему показалось, – из кровати и стал готовиться к сегодняшнему особому дню. Что, по сути, означало бороться с собственным волнением.

Вчера он звонил на сигаретную фабрику Торседор на Бехтельштрассе и притворился редактором городской ежедневной газеты, который ищет информацию о Чтеце. Он выпил половину бутылки сильванера, прежде чем набрался мужества для этого звонка.

В результате его речь была немного нетвердой, но владелицу завода это не удивило. Она, вероятно, сочла это абсолютно привычным уровнем алкоголя для журналиста. Карл выяснил у нее, во сколько начинает работать фабрика и когда приходит Чтец, приносит ли он книгу с собой или она остается на рабочем месте. Книга, как выяснилось, всегда лежала на его столе. Работники и работницы начинали в восемь, а Чтец приходил на полчаса позже.

Все складывалось очень удачно.

Карл несколько раз осмотрел свой завтрак так, будто кто-то мог его подменить. Тот же слой масла на пшенично-ржаном хлебе, покрытый тем же кусочком сыра гауда «среднего возраста» – тем же, что он всегда покупал. Но на вкус все было каким-то другим, как и его зерновой кофе средней крепкости. Тот же кофе, который он покупал с тех пор, как этот вид появился в магазинах. Карл не мог вспомнить, когда еще кофе был таким вкусным и насыщенным. И хлеб, такой вкусный после сыра, и сыр после хлеба. Как будто он впервые по-настоящему осязал все ингредиенты. Он даже осмелился сделать себе еще один бутерброд, что почти что равнялось обжорству.

Снимая с крючка пальто, он заметил на комоде стопку книг, которые должен был отнести обратно в библиотеку. Яркие детские книжки, в которых он искал Шашу. Ей так хотелось тоже получить свое имя, но он просто не мог найти подходящее. Ни одна девочка в книжках не походила на Шашу.

Может быть, для имени было уже слишком поздно, потому что он уже так хорошо ее знал. Имя из книги всегда казалось корсетом, который сразу же лопнет, если в него поместить настоящего человека – бабочку не спрячешь обратно в кокон. И все-таки он продолжал искать девочку, которая теперь сопровождала его всюду.

Ступив на тротуар перед домом, Карл подумал о госпоже Длинныйчулок, которая вчера шагнула в мир, уже ставший ей чужим, и тут же почувствовал то же самое. Этот город был его городом, в двух квадратных километрах центра он знал каждый булыжник. В то же время это был не его город, а только один из его вариантов. Он никогда не приходил туда до девяти утра и не задерживался после девяти вечера. Карл не знал, что происходило с городом в это время, не знал людей, которые ходили в чужое время по улицам, не знал их голосов и звуков этого времени.

По пути на сигаретную фабрику он смотрел на город новыми глазами. Не доходя метров двести, Карл остановился.

Остановился у светофора на оживленном четырехполосном кольце, которое определяло границу его мира. Он не повернул головы, вместо этого посмотрел на уже видневшуюся фабрику через невидимую границу.

Там стояла Шаша и махала ему рукой. Махала очень усердно.

Так, будто с каждым взмахом она дергала за шнур, которым тянула его к себе. Спустя три переключения светофора он наконец повернулся и прошел сквозь невидимую стену в сторону фабрики.

Он покинул свой островок, потому что малая его часть отдалилась от суши.

Шаша в нетерпении переминалась с ноги на ногу.