морщась. Видимо, рана всё-таки давала о себе знать, — но я вас успокою. В каком-то смысле, сейчас это место — самое безопасное для нас в качестве прикрытия.

— Почему? — удивилась я. Иштван обвёл вокруг рукой:

— Как я уже сказал, это наш с Вероникой старый дом, — при этих словах на его лицо набежала тень, — он ещё хранит отпечатки нашей ауры. Распознать меня среди них будет затруднительно.

— А если будут искать меня? — не унималась я. Из-за всего произошедшего меня колотило от тревоги, и слова Арделиана успокаивали плохо, — вы же сами видели, что в ваш дом явился… кстати, что это было?

— Это деревянный голем, — бесцветным голосом пояснил чернокнижник, — довольно-таки безмозглое существо, слепо исполняющее команды хозяина. Тёмные колдуны часто делают таких в качестве слуг. Что касается вас, то это место — последнее, где им придёт в голову вас искать. Если вы опять не наделаете глупостей и не начнёте искать возможность пообщаться с Алым или Рейнольдом, вас не отследят.

Я тихо выдохнула. Его слова слегка успокоили меня, хоть сердце и продолжало лихорадочно колотиться при одном только воспоминании о появлении голема в столбе тьмы.

— Зачем Фелиция его прислала? — пробормотала я, заканчивая с приготовлением жаркого. Оно уже аппетитно шкворчало на камне и испускало заманчивый запах.

— Надеюсь, вы найдёте ответ в моей библиотеке, — Арделиан бросил косой взгляд на замок, — когда-то я интересовался историей ведьминских кланов и тайными колдовскими культами, думаю, мои книги вам пригодятся.

При мысли о том, что против меня может быть не просто какая-то группка злокозненных ведьм, а целый культ, руки затряслись. Чтобы успокоиться, я опустилась на колени около камня и сделала приглашающий жест:

— Давайте пока поедим.

— Неплохо, — похвалил Иштван, жадно хватая куски мяса. Я зарделась и взяла и себе кусочек. Действительно, вкус был сносный, несмотря на отсутствие соли и приправ. Узмарин-трава выручила.

— Кстати, давно хотел вас спросить, — вдруг сказал Иштван, и я встрепенулась и вопросительно взглянула на него. Чернокнижник сидел напротив, скрестив ноги, устремив задумчивый взгляд вдаль.

— Расскажите о ваших отношениях с Рейнольдом, — попросил он, — всегда было интересно, какова она — любовь истинных, раз уж самому не довелось испытать.

Меня бросило в краску от смущения. Никто и никогда раньше не задавал мне подобных вопросов, да и разговаривать на такие темы я не привыкла. Чего уж там, даже родная мать никогда не заводила со мной бесед о чем-то таком. Единственное, что её интересовало — количество золота, которое я могу отправлять им с отцом каждый месяц, а всё остальное оставалось исключительно моей заботой.

Она даже не особо обрадовалась, узнав, что я забеременела, вдруг вспомнилось мне, и слёзы сами собой покатились из глаз.

— Эй! — испугался Иштван, — Не хотел вас расстроить! Не нужно отвечать, если это так вас расстраивает!

— Всё в порядке, — пролепетала я, утирая мокрые щёки, — я не потому плачу… Рен — он такой… он для меня был лучом надежды. Лучом света, за которым я я потянулась и пошла. Он дал мне то, чего так не хватало — чувство поддержки и защиты. Укрыл меня от жестокого мира и позволил почувствовать — каково это — жить и дышать ради кого-то.

Слезы вновь выступили на глазах, но я не стала их смахивать. Это были светлые слёзы, вызванные добрыми воспоминаниями.

Иштван молчал, внимательно слушая, а я продолжала говорить. Внутри будто прорвало плотину, и слова полились из меня бешеным потоком.

— Когда я впервые увидела Рена, то подумала: милосердные боги, какой он… красивый? Нет, не то слово. Он другой, будто не принадлежащий этому миру. И с самой первой секунды этот мир для меня съёжился и перестал существовать без него. Могла ли я мечтать о том, что окажусь его истинной? Нет! Никогда. Я даже мечтать о таком боялась. Чтобы я, ничем особо не примечательная девушка, и вдруг оказалась истинной такого, как Рен? Немыслимо!

— Вот поэтому я и не признаю истинности, — негромко сказал Иштван, и я будто рухнула с небес на землю. Удивлённо уставилась на него, — она ослепляет. Она будто делает выбор за тебя, не оставляя возможности самому построить своё счастье.

Я только хлопала ресницами, не зная, как ему возразить. В его словах был резон, но они остро резали по сердцу. Ослеплена? Я? Нет, тысячу раз нет!

— Я рад, что Вероника не была моей истинной, — задумчиво проговорил Иштван, дожёвывая мясо, — рад, что испытал настоящую любовь, которую отыскал и завоевал сам. Без каких-то там навязанных меток и прочей чуши.

— Истинных тоже не так-то просто отыскать! — горячо возразила я ему. Я была так возмущена рассуждениями Иштвана, что сама не заметила, как слёзы пересохли.

— Ну да, ну да, — усмехнулся он, — тогда скажите: что бы вы стали делать, если бы к тому моменту, как встретили Рейнольда, уже любили бы другого?

— Я… — задохнулась я, полностью запутавшись. Зачем он меня мучает? Что я ему такого сделала?

Но Иштван и не думал успокаиваться.

— Ещё один вопрос, Ариадна, — вкрадчиво сказал он, — вы вообще по-настоящему любите Рейнольда Альвареса?

Глава 23

Первым моим порывом было горячо выпалить: «Конечно! Как же иначе?»

Но, натолкнувшись на насмешливо-проницательный взгляд светлых глаз Арделиана, я запнулась и задумалась.

Было ли то, что я испытывала к Рену, настоящей любовью? Или же я только принимала это чувство за таковую? Может быть, за меня действительно всё решила метка, по неведомой прихоти появившаяся на руке? Что вообще такое — настоящая любовь?

А-а-а!

От неопределённости захотелось закричать. В этот момент я почти ненавидела Иштвана, который вдруг завёл подобный разговор и совсем меня запутал.

А он, как назло, сидел напротив с участливым выражением лица и словно смеялся надо мной.

— Я… не… знаю, — кое-как выдавила я и удивилась тому, с каким трудом мне далось это признание, — если бы вы спросили меня об этом хотя бы неделю назад, я бы без сомнения ответила да, но сейчас… после всего, что произошло… я не знаю.

Последние слова я произнесла совсем тихо и уткнулась взглядом в землю.

— Понятно, — коротко ответил Иштван. Он поднялся, отряхнул колени и сделал движение ладонью над камнем с остатками жаркого, словно закрывая что-то. Объедки мигом превратились в пепел, который подхватил и унёс порыв ветра.

— Благодарю за еду, всё было очень вкусно, — учтиво сказал Алдериан, и я уставилась на него во все глаза. Похоже, неудобный разговор — к моей тихой радости — был закончен.

Но вот упрямые ростки сомнения во мне никуда не делись.