— Серьезно?

От выражения его лица ей стало не по себе. Оно все еще выражало страдание из-за случившегося с Димахой. Но Сидни ничего не могла бы сделать, чтобы облегчить его боль.

— Я позвонил. — Его пальцы вцепились в руль. — Я был так зол. Я просил ее перестать драматизировать, сказал, что абсолютно ничего нельзя изменить, ведь полюбить я ее все равно не смогу.

Сидни протянула руку к его руке, в надежде немного его успокоить.

— Мне так жаль. Я понимаю, что повторяю одно и то же вновь и вновь, но что еще я могу сделать или сказать.

— Вот и все. Я был не прав и лишь причинил Димахе боль. Прошло вот уже десять лет, а я по-прежнему чувствую свою вину и всегда буду…

Буря завывала пуще прежнего, заставляя ее вздрагивать каждый раз. Малик же был относительно спокоен.

— Я думаю, это нормально, — начала Сидни, повышая голос, чтобы перекричать завывания ветра. — Если бы ты не чувствовал вины, если бы не думал о ней, ты бы не был тем мужчиной, каким являешься сейчас.

— И какой же я, Сидни?

Что она может ответить? Признаться, что он мужчина, в которого она влюбилась? Разве это спасет или же исправит ситуацию? Едва ли.

— Хороший человек. Мужчина, который переживает, если обидел или причинил боль кому-то.

Малик протянул руку и коснулся ее щеки. Ее кожа покрылась мурашками от его прикосновения.

— Я причинил тебе боль.

Девушка опустила глаза и призналась:

— Да.

— Я этого не хотел.

— Рано или поздно это бы произошло, — сказала она.

Пальцы его застыли.

— С чего ты взяла?

Могла ли Сидни признаться ему? Ветер выл, их автомобиль покачивался от его порывов. Сидни подумала: а почему бы не признаться Малику во всем? Что она теряет? И вообще, они могут погибнуть в этой пустыне. Пора все ему рассказать!

— Я любила тебя, Малик, но ты ничего ко мне не чувствовал.

Малик снова коснулся ее лица, выражение его лица смягчилось. Таким Сидни его никогда не видела.

— Я заботился о тебе, habibti, — признался принц. — И я до сих пор забочусь.

Сегодня они обязаны выжить! Не важно, обещал ли он ей или нет. Они обязаны!

Малик никогда не признавался в своих переживаниях и чувствах. И все же девушка ощущала некую пустоту внутри и печаль.

— Этого недостаточно, — призналась девушка.

— Это то, что я ощущаю внутри, Сидни. Признаваться в своих чувствах… непростая задача для меня.

Она положила ладонь на его грудь, стараясь облегчить боль.

— Мне нужно больше. Я хочу большего. И если ты не можешь… не мог, — исправилась она, — дать мне этого, значит, в любом случае, независимо от твоих намерений, я пострадала.

— Я дал тебе все, что мог, — признался Малик. — Все, на что был способен.

— Разве? — Девушка рассмеялась. Этот звук показался резким и громким. Причиной всему, скорее всего, отчаяние. — Как по мне, так это лишь отговорки, Малик. Я думаю, ты провел всю свою жизнь, всячески блокируя и игнорируя свои чувства. С самого детства ты боялся любить, страшась оказаться отвергнутым.

Малик походил на зверя, готового напасть на жертву.

— По-моему, у твоего брата с выражением чувств проблем не наблюдается! Только посмотри на него и его жену…

Сидни резко замолчала, эмоции захлестнули ее, на глазах появились слезы. Да, если только посмотреть на короля Адана и его жену, берет зависть. Сидни отдала бы все на свете за такую любовь. Она же заслужила счастье. Все заслуживают!

— Мы с моим братом абсолютно разные. — Голос его прозвучал крайне жестко.

— Ты думаешь, я этого не понимаю?! — выкрикнула она. Девушка жадно вдохнула воздух. — Ты способен чувствовать, Малик, но, я думаю, ты все еще пытаешься наказать себя за смерть Димахи.

В его глазах появился блеск.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь.

— Так почему бы тебе не рассказать мне о своих мыслях? Что тебя беспокоит? — фактически требовала Сидни, эмоции переполняли ее. — Скажи мне, чтобы я, наконец, могла понять, почему я недостаточно хороша для тебя!

Малик выругался себе под нос, затем притянул Сидни к себе и посадил на колени. Девушка попыталась отстраниться, но у него была железная хватка. Внутри у нее все горело от стыда, злости и невероятной боли. Признаться ему во всем было нелегко, и теперь Сидни боялась расплакаться.

Все вышло из-под контроля: буря, ее чувства к нему, ситуация. Она устала и была разочарована. Сидни хотела просто полюбить и быть любимой, хотела нормальной жизни!

Устав бороться, Сидни сдалась и повернулась к Малику. Слезы текли по щекам, и скрыть их уже было невозможно. Принц коснулся ее лица и вытер пальцами ее слезинки.

— Ты никогда не задумывалась, — начал Малик, — что, может быть, я не слишком хорош для тебя.

Прежде чем Сидни успела хоть что-то ответить, Малик прильнул к ее губам и страстно поцеловал. Девушка не понимала, что происходит. Она не собиралась успокаиваться, отвечать на его поцелуй, но все же поддалась искушению. Это было неизбежно. Что, если они умрут сегодня? Что, если их накроет бурей, и пара не сможет выбраться из песчаной ловушки?

— Ты достойна короля, Сидни, — прошептал Малик. — Никогда в этом не сомневайся.

Как им показалось, их поцелуй длился бесконечно долго. Тело Сидни реагировало как обычно: она растаяла и поддалась вперед навстречу Малику. Малик напрягся.

— Ты хочешь меня, Сидни?

Его голос сорвался в конце вопроса. Малик нуждался в ней как никогда. Сидни не видела его таким неуверенным и ранимым.

— Да, — ответила она. — О да!

Принц начал избавлять ее от одежды, пока она не предстала перед ним в кружевном нижнем белье. Он прильнул головой к ее груди, вдыхая ее запах, а затем, сняв бюстгальтер, начал безжалостно ласкать ее грудь. Сидни запрокинула голову, подаваясь всем телом к нему.

— Здесь становится чертовски жарко, — через некоторое время проворчал Малик.

— Ты все еще не избавился от одежды.

— Ты права.

Ему удалось снять с себя дишдашу. Малик с такой животной страстью наблюдал за ее нагим телом, что было удивительно, почему же она еще не задымилась под столь пристальным взглядом принца.

Малик провел пальцем под резинкой ее трусиков и обнаружил, что девушка возбуждена до предела. Но вместо того, чтобы снять ее белье обычным способом, он просто разорвал его.

— Малик! — Сидни была потрясена от его грубой силы, но в то же время взволнована.

Его глаза светились в сгущающейся темноте.