– Влупим с двадцати кабельтовых. Первый торпедный аппарат! Второй торпедный аппарат! Третий торпедный! Товсь!

– Курс цели девяносто градусов, дистанция двадцать два кабельтовых, угол упреждения двенадцать градусов, – выдал штурман.

– Прицеливаем корпусом! Рулевой – двенадцать градусов влево!

– Есть двенадцать градусов влево!

– Первый, второй, третий торпедные аппараты с двухсекундной задержкой – пли!

В центральном посту ощутили три толчка. В уравнительных цистернах зажурчала набираемая вода.

Лунин приник к перископу. Похоже, на эсминцах обеспокоились, уловив пуск торпед, но никаких следов на море не возникало, а САЭТ шли без шума.

– Ну же… – разлепил губы Лунин. – Ну…

Глухо донесся взрыв, потом еще один, и еще.

– Есть! Ха-ха-ха! Мы вспороли ему брюхо!

Громада линкора качнулась, как детский кораблик в луже, – «Тирпиц» толкали вверх седые горбы вспучившейся воды. Вот волны прорвались дымом, но главный удар был нанесен в днище огромного корабля.

Проломив стальные листы, взрывчатка мяла палубы и отсеки, рвала трубы, кромсала машины. Свирепый огонь ворвался в пороховой погреб орудийной башни «Цезарь», и лишь тогда в небо взвилось черно-оранжевое облако дыма и пламени, легко сбрасывая многотонную башню, вскрывая палубу.

Корпус линкора не выдержал и переломился. Меньшая – кормовая – часть стала погружаться в море, большая еще держалась, но тоже была обречена – вода заливала развороченное нутро «Тирпица».

– Может, и «адмирала» зацепим? – предложил штурман.

– Не будем нарываться, – мотнул головой Лунин. – У нас был приказ – уничтожить «Тирпица». Мы приказ выполнили. Домой!

* * *

«К-21» без проблем легла на курс ухода, удалившись на цыпочках. Поначалу несколько эсминцев бросились искать подлодку, но вскоре вернулись к «Тирпицу» – спасать две с лишним тысячи терпящих кораблекрушение.

Носовая часть линкора вся уже поднялась над водою, оголяя форштевень до киля. Под напором моря пучились переборки, но и огонь, запущенный торпедами, тоже, оказывается, не потух – башню «Бруно», вторую, считая от носа, вынесло вбок клокочущим пламенем, настоящим извержением кордита. Пушками «выстрелило» как из пушки.

Огонь быстро угас, залитый прорвавшейся водой, и тогда из-под палубы повалили клубы грязного серого пара.

Носовая часть линкора встала вертикально, задрав нос в зенит, замерла в неустойчивом равновесии и как-то сразу, обессилев будто, ушла под воду, закрутив пенный водоворот.

Удалившись на достаточное расстояние, «катюша» двинулась к родным берегам в надводном положении. Она резала волны, скрывая под корпусом крики и смех. Уже весь мир знал о потоплении «Тирпица». Рузвельт первым поздравил Сталина с блестящим успехом, а первый морской лорд Адмиралтейства Дадли Паунд, известный своей, скажем так, робостью, радовался как дитя: отныне у немцев не было кораблей, способных вызывать страх у британского флота.

Спросив разрешения, Тимофеев поднялся на «лимузин» мостика. Внизу было душновато, а вот наверху – очень свежо. На мостике дежурили четыре сигнальщика и вахтенный офицер. Вооруженные биноклями, прикрытыми от солнца светофильтрами, они внимательно следили за морем и небом. Негоже, чтобы после такой победы нарваться на немецкую бомбу или торпеду.

Владимир длинно вздохнул, оглядывая море и лодку.

«Скорей бы достраивали новую субмарину, – подумал он. – Большую океанскую. Пора! А я до сих пор в Молотовск не наведался. Мне бы что-нибудь вроде немецкого типа XXI или нашей 613-й.

Тыщу семьсот тонн водоизмещением – это как минимум. Два дизеля по две тыщи «лошадок», и чтоб выдерживала глубину хотя бы метров триста. Ладно, пусть будет двести… Вот только что вышло из моего проекта? Что из него выкинули, а что оставили? Не-е… Надо за всем лично проследить, пусть клепают то, что надо. Сборочно-секционным методом. Главное, чтобы под шнорхелем ходила. И редуктор к такой-то матери убрать обязательно! Гремит, собака… Многоярусную амортизацию чтоб, а внешний корпус резиной обклеить. Если такая дизелюха бесшумно подойдет к конвою да парочку САЭТ выпустит… То-то шуму будет!»

Старлей, стоявший на вахте, обернулся к Владимиру и показал все тридцать два зуба.

– Подходим, товарищ Тимофеев! Скоро дома будем!

Показался скалистый берег Мурмана, и вахтенные заметили черные мушки, что вились над городом и портом.

– Бомбят, гады!

– Не должны, – спокойно сказал Владимир.

Внезапно навстречу «мушке» протянулась трепещущая искорка. Сверкнула блестка взрыва – и поубавилось мушни.

– Что это?

– Зенитная ракета, братишка, – снисходительно объяснил Тимофеев. – Такая, понимаешь, вещь! Бьет «Юнкерсы», как тапка – тараканов!

– Ну-у… Вообще!

– А ты думал?

Еще три или четыре огонечка-иголочки взлетели с земли, скрещиваясь с крестиками самолетов. И накололи самолетики, как жуков-вредителей. А ты не бомби!

Когда «усталая подлодка» приткнулась к причалу, «Юнкерсы» отогнали, сбив полную девятку. И Мурманск, выстроенный в основном из дерева, уцелел на этот раз, не выгорел. А в порту немцам удалось спалить старый дощатый склад, куда сбрасывали попревшие канаты, – вот и все потери.

«Катюшу» не встречал оркестр, не было цветов, зато как сиял комфлота Головко! Тимофеев и сам не сдержал улыбки – расплылся от уха до уха и помахал встречавшим рукой. Свои.

А на Донбассе бои не прекращались всю вторую половину мая.

Еще в январе войска Юго-Западного фронта успешно наступали на Изюм. Был создан плацдарм на западном берегу Северского Донца в районе Барвенково, откуда можно было продолжить наступление на Харьков и Днепропетровск. РККА захватила главную базу снабжения 17-й армии вермахта в Лозовой и перерезала железную дорогу Днепропетровск – Сталино, по которой снабжали 1-ю танковую армию фон Клейста.

Само собой, командование группы армий «Юг» не собиралось терпеть такое поношение, планируя наступление 18 мая с целью ликвидировать барвенковский плацдарм.

И в той истории, которую в школе учили что Илья, что Марлен Исаевы, все у немцев получилось.

Малиновский бездействовал, Хрущев с Тимошенко брехали дуэтом, уверяя Сталина, что немцы будут сидеть смирно, а дальше кто в лес, кто по дрова, смешались в кучу танки, люди…

Теперь кое-что изменилось. Командующий Южным фронтом генерал-лейтенант Толбухин грамотно расставил части 9-й, 18-й и 57-й армий, и они, тесно взаимодействуя с войсками Юго-Западного фронта, которым рулил генерал-лейтенант Ватутин, связали боем всю армейскую группу Клейста, включая 17-ю армию, и не позволили немцам перегруппировать силы.