Можно было бы сходить в магазин за новой пижамой. Неподалеку целых три крупных торговых центра — «Брук-вуд», «Саммит» и «Галлериа-сентер». Но дождь все идет, она измучена, ее клонит в сон, и, откровенно говоря, ей все равно, в чем спать.

Самым интересным ей показался канал, по которому передавали бесконечный прогноз погоды. Пресытившись этим зрелищем, Сара выключила телевизор и лампу у кровати и укрылась одеялом до подбородка. Но едва она закрыла глаза, как опять увидела судью в кресле, с повернутой вбок головой, и уловила тошнотворный запах. Сара поспешно села и включила лампу.

Да что это с ней такое? Про сваренный кофе она совсем забыла. Включила кофеварку, а сама легла в постель. Конечно, кофеварка отключилась автоматически, но кофе перестоял, стал горьким. Они с судьей терпеть не могли перестоявшийся кофе…

Он неизменно приходил в кухню рано утром, не дожидаясь, когда ему принесут кофе в спальню. Они смаковали кофе стоя, беспечно болтая о маленьких житейских радостях.

Больше им никогда не доведется вдвоем наслаждаться первой утренней чашкой кофе.

Как будто в голове у нее крутилась свернутая в кольцо пленка, Сара опять увидела седую склоненную голову и темную вязкую струйку, стекающую на шею. Поначалу в полутемной комнате она заметила только, что седые волосы растрепаны. Его руки покоились на подлокотниках кресла подставка для ног была поднята, словно он решил вздремнуть.

Расслабленные руки. Поднятая подставка. Он сидел в кресле. Почти лежал. Дверь оказалась незапертой.

Но ее всегда запирали. Он сам запирал ее, как только возвращался с дневной прогулки. За все время, пока Сара работала у него, он ни разу не забыл запереть дверь.

Маловероятно, что убийца проник в дом именно в тот день, когда судья случайно забыл запереть дверь. Почти невозможно. Вероятность ничтожна. Судья не пренебрегал мерами предосторожности, постоянно помнил о том, как ему угрожали, а после ограбления стал особенно бдительным.

Значит, он не забыл запереть дверь, а отпер ее. Чтобы кого-то впустить в дом?

Но зачем он впустил постороннего? Ответ прост: судья этого не делал.

Следов борьбы в доме не осталось. Следов взлома — тоже. По крайней мере так сказал Кахилл родственникам убитого, и Сара поверила ему.

У нее сжалось сердце. Все вдруг встало на свои места — судья впустил в дом человека, которого он знал. Они прошли в библиотеку… поговорить? Судья уселся в свое любимое кожаное кресло, и расслабился, подняв подставку для ног. А знакомый ему человек достал пистолет и выстрелил ему в голову.

Так вот что понял Кахилл, вот что он утаил от них. Кем бы ни был убийца, судья не испугался его. Он знал убийцу, непринужденно вел себя в его присутствии.

Сару чуть не стошнило. Все это означало, что ей пока ничего не было известно о судье.

Он был доволен собой. Еще немного — и он совсем забыл, как приятно ощущать свою власть, распоряжаться собственной судьбой. В последний раз это было… кажется, семь лет назад? Или больше? Вот доказательство того, что он умеет владеть собой, что он не из тех маньяков, которые становятся рабами своих порывов. Почти через тридцать лет после того, как он разрешил проблему с отцом, ему вновь пришлось прибегнуть к решительным действиям. Всего за тридцать лет это случилось четырежды.

Так или иначе, он излучал законную гордость. Немногим мужчинам удается так уверенно держать себя в руках, особенно когда им ведома острая радость действия. Но еще важнее то, что лишь немногим хватает ума выходить сухими из воды.

Старик убран с дороги, Сара свободна. Ей ничто не мешает прийти к нему.

Кахилл сидел в своем углу, неторопливо листая папки с банковскими выписками, найденные в сейфе у Сары. Наконец он сложил их в большой прочный пакет и откинулся в кресле, потирая воспаленные глаза. Бог ты мой, этой женщине чужда алчность.

Сто тысяч — огромная сумма, но Сара в ней не нуждалась. Должно быть, здорово не нуждаться даже в сотне тысяч, подумал Кахилл, Есть люди, которые хватаются за каждый цент, и все им мало, но такие, как правило, не приобретают высокооплачиваемую профессию, не отдаются целиком работе и не экономят, как одержимые. Нет, они крадут деньги, мошенничают ради денег, женятся на богатых старухах, а потом убивают их, подсовывают им не те таблетки, идут на все, лишь бы не зарабатывать деньги честным трудом. Судя по всему, Сара откладывала почти все свое жалованье с тех пор, как начала работать. Она вкладывала свои накопления, притом на редкость разумно. К акциям высокотехнологичных предприятий она не питала пристрастия, а если покупала, то продавала сразу, как только они начинали падать в цене, и даже ухитрялась получить небольшую прибыль. Ей принадлежали акции высокодоходных предприятий, открытых инвестиционных фондов и надежных, проверенных компаний. Часть денег она перечисляла в пенсионный фонд, заботясь о своем будущем. Ей недавно минуло тридцать, но при таких темпах у нее были все шансы через десяток лет вступить в клуб миллионеров.

Настолько умные и предусмотрительные женщины встречаются нечасто.

Но если она так умна, разве она стала бы рисковать всем ради еще одной сотни тысяч? Деньги — понятие относительное. Для тех, кто получает минимальную зарплату и еле-еле сводит концы с концами, не имея никакой возможности скопить на будущее, сто тысяч долларов — громадная сумма. Кахилл знал матерей, которые убивали своих детей ради страхового полиса на пять тысяч долларов. Но тем, чьи сбережения уже перевалили за сотню тысяч, эта сумма не кажется столь внушительной. Ради нее не стоит рисковать.

Вот и все, что касается денежного мотива.

Отлично.

— Нашел что-нибудь? — спросил лейтенант, проходя мимо.

— Женщина-дворецкий никого не убивала.

— А я думал, она твой главный подозреваемый.

— Мотив отсутствует.

— А деньги? Это серьезный мотив.

— Ей и без того хватает денег. Знаешь, сколько платят дворецким?

Лейтенант почесал нос:

— Наверное, больше, чем мы думаем.

Больше, чем зарабатываем мы с тобой, вместе взятые.

— Ни черта себе!

— Вот именно. — Кахилл задумчиво покачал головой. — Совершив убийство, она потеряла бы все, но взамен почти ничего не приобрела. За год работы на судью она получала больше, чем по его завещанию. Ей было бы выгоднее, чтобы судья прожил как можно дольше. Вот тебе и весь мотив. Мало того, она высоко ценила старика.

Лейтенант был неплохим парнем и доверял Кахиллу.

— Что еще мы имеем?

— Почти ничего. Соседи ничего не видели, у каждого из них есть алиби. Родные тоже вне подозрений. Пока у нас нет отчета о результатах вскрытия, делать нечего.

— С момента убийства прошло менее двадцати четырех часов.