вдруг раздался прохладный сдержанный голос, от которого я дернулась, будто меня ударили. — Уже почти полдень. Я разогрел для нас лазанью и подогрел воду на кофе, — Диллон, стоящий в дверном проеме, ведущем в кухню и санузел, с отвращением наморщил нос. — Натурального нет, только растворимый, да и тот заменитель. Но придется потерпеть.

С этими словами он развернулся и скрылся в полутьме плохо освещенного коридора. Я подскочила. В голове вертелась язвительная мысль: «Сноб! Кофе ему подавай натуральный! А сам даже спасибо за свитер и помощь вчера не сказал! Будто бы так и надо!»

Спать я ложилась в трусиках и футболке, справедливо рассудив, что спать в толстовке и штанах глупо. И сейчас, воспользовавшись отсутствием в комнате парня, торопливо натянула одежду. Взгляд скользнул по детскому браслету на руке, единственному, что мне оставил Диллон. И вдруг меня осенило: это же средство связи с домом! Да, допотопное и не работающее без общественной сети галанет, и передающее сообщение только на личный терминал папы, который стоит в его кабинете, но оно есть! Когда-то давно, когда я была совсем маленькой и отчаянно скучала без отца, постоянно пропадающего на службе, он сам подарил мне этот браслет и научил писать ему сообщения. Отправлять можно было не более одного сообщения в день. Потом браслет должен был подзарядиться. Но отец стабильно получал эти сообщения и всегда на них отвечал! Меня затрясло. У меня есть связь, чтобы там Диллон себе не надумал! Нужно только ухитриться, поймать где-то сеть!

Распиханное по карманам «добро» из моей сумочки неимоверно мешало. Вчера, перед тем как сунуть одежду в шкаф на очистку, пришлось все выгребать из карманов, а потом загружать все обратно. Да, штаны и толстовка были объемными, и даже с набитыми карманами не могли еще больше испоганить мне фигуру, но тяжелые карманы обвисали, тянули пояс штанов, стягивали с плеч толстовку. В общем, мешали. Поколебавшись, я выгребла все из карманов штанов и переложила в карманы толстовки. Себе оставила только расческу. А саму кофту со всем добром оставила на кровати.

Диллон сидел за столом на кухне, опустив голову вниз и пристроив подбородок на руку, согнутую в локте. Он явно слышал мои шаги, но даже не повернул головы, когда я прошла мимо. Это почему-то меня задело. Обиженно поджав губы, я скользнула сначала в туалет, кстати, с освещением в этом помещении, как и в санузле все оказалось предельно просто: свет горел до тех пор, пока внутри кто-то был, независимо закрыта или открыта дверь.

Сделав свои утренние дела и причесавшись, я молча направилась в кухню. Диллон сидел все в той же позе, правда, теперь я разглядела, что перед ним стоит тарелка с размазанным по ней соусом и последним кусочком лазаньи. Парень уже почти доел. Я вчера разобралась, где можно нагреть воду, где находится посуда, и где взять напитки. Поэтому молча, ничего не говоря, выставила на стол две чашки и в одну насыпала коричневого порошка с сильным запахом жареного. Поморщилась. Мда-а-а, кажется, я поторопилась заносить Диллона в категорию снобов, суррогат и впрямь пахнет отвратно. Заколебавшись, все же решила уточнить:

— Может, все-таки чаю вместо этой… этого… — Подобрать приличное для стола выражение у меня не получалось.

Диллон поднял голову и внимательно посмотрел сначала на кружки, потом заглянул мне в лицо. А потом фыркнул:

— Думаешь, что чай здесь лучше?

Голос и интонации были далеки от дружелюбия, и я обиженно поджала губы. Ну и пусть лакает эту дрянь, я хотела как лучше.

Молча закрыв банку с кофейным суррогатом, я откупорила другую, с чайной смесью, с логотипом известной чайной корпорации на глянцевом боку. Не самая лучшая композиция, но, по крайней мере, натуральная. Это я знала точно. А потому смело сыпнула себе в чашку порцию сухой чайной смеси. Даже без кипятка над столом поднялся аромат спелых красных ягод с планеты Инвиррум, каких-то трав и цветов. Диллон заинтересовано потянул носом воздух:

— Хмм… А знаешь, я передумал: сделай и мне чай!

Удержаться и не скрипнуть зубами оказалось очень сложно.

Сделав на двоих чай, я села напротив Диллона, вскрыла свой контейнер с лазаньей, отковырнула кусочек, да так и застыла с не донесенной до рта вилкой. В голове бродили не самые веселые мысли. Я смотрела на еду, приготовленную из полуфабриката, на одноразовую вилку, на которой лежала еда, и чувствовала, как к глазам подступают слезы. А вилка в моей руке начала заметно подрагивать. Нервы.

Я могла ожидать всего чего угодно: что Диллон снова психанет, начнет на меня орать, швырнет в меня тарелкой с остатками лазаньи. Но того, что на мою левую, лежащую на столе кисть, вдруг опуститься сверху ладонь парня, я даже предположить не могла!

— Не кисни, — со вздохом попросил он, пока я в шоке таращилась на наши сомкнутые руки. — Все будет хорошо. Забыла? Я же дал слово, что сберегу тебе жизнь. А я своим словом дорожу! Так что все будет нормально. Но пока придется потерпеть.

Оправившись от первого потрясения, я вгляделась в лицо парня: внешне Диллон был спокоен. Но предсказать, когда он взорвется в следующий раз, я бы не взялась. Однако все же решилась уточнить, пользуясь тем, что он вроде бы расположен к нормальному разговору:

— Что теперь будет? Долго мы будем здесь сидеть?

Диллон дернул уголком рта. То ли криво усмехнулся, то ли скривился от отвращения:

— Дня два-три точно. Придется потерпеть друг друга. Я вчера успел перед тем, как отключить комм, передать отцу сообщение. Теперь все зависит от наших предков. А ты ешь давай! — вдруг без перехода прикрикнул на меня. — Полуфабрикаты в холодном виде после разогрева — редкостная гадость. А разогреешь еще раз… В общем, проще выбросить, чем давиться такой дрянью! Так что ешь!

Я послушно засунула в рот то, что лежало на вилке. Но перед этим торопливо спросила:

— А что зависит от наших предков? И почему ты не хочешь просто вернуть меня домой?

Диллон снова дернул уголком рта, но не разозлился, терпеливо пояснил:

— Потому что дал слово сберечь тебе жизнь. И намерен его сдержать. — Я чуть не поперхнулась куском недожеванной лазаньи. А это здесь при чем? Диллон хмыкнул: — Что, не видишь связи? — Я осторожно кивнула и запила то, что застряло в горле, глотком чая. — Да все просто: я понятия не имею, что синдикату от тебя нужно. И что означает сцена в дендропарке. То ли тебя хотят устранить, и таким образом сломать твоего отца, вынудить