Обида с любопытством боролись во мне недолго. Я высидела на месте не больше пары минут. А потом осторожно соскользнула с края кровати и на цыпочках подкралась к двери, сдерживая дыхание и опасаясь, что в любую секунду эти двое услышат грохот моего сердца в груди и сообразят, что я собралась подслушивать…

— …м-м-м… А девчонка — неплохая хозяйка! — звонко причмокнул Бруно, кажется, пожирая мой пирог. — Ты не думал, брат, жениться на ней? Разом бы избавился и от сенатора Герцоу, и от этого скользкого слизняка Монтриалли…

— Еще чего! — огрызнулся Диллон в ответ. — Я похож на самоубийцу, по-твоему? Милена — абсолютно безвольная, пустоголовая, легко управляемая кукла, ее так любящий папочка воспитал, — «любящий» прозвучало с таким сарказмом, что я невольно передернула плечами. Но от того, что Диллон сказал дальше, стало по-настоящему больно: — Папаша после свадьбы будет командовать ею, как своими домашними дроидами! Но даже если мне и удастся взять верх, управлять сенатором после женитьбы, манипулируя новым родством, то от этой жирной жабы Монтриалли свадьба с этой пустоголовой дурочкой меня не избавит! И ты должен это хорошо понимать! Слишком сильно бизнес Монтриалли сросся с синдикатом, а синдикат просто так свои территории не отдаст!

Кто-то, наверное, Бруно, шумно отхлебнул чая из чашки, а потом вздохнул:

— Тут ты полностью прав. Синдикату глубоко наплевать, на ком ты женишься, и женишься ли вообще, для синдиката прибыль — самое главное.

— Вот-вот! Поэтому я и хочу раскопать эту историю со взрывом в лаборатории. Очень уж к месту он пришелся: отец и наш холдинг сразу потеряли позиции, заказ уплыл к Монтриалли, а сенатор Герцоу одним махом укрепил свой рейтинг сразу на несколько пунктов! Уверен, если добуду доказательства причастности Герцоу и Монтриалли к этой истории, мигом избавлюсь от обоих!

— Кстати, про рейтинг сенатора, — из голоса Бруно вдруг ушла вся теплота, меня просто передернуло от прозвучавшего в следующих словах космического холода: — мои люди узнали, что Герцоу подал заявку и собирается участвовать в выборах в Верховный Совет. Ты понимаешь, что это означает? Герцоу давит по всем флангам, значит, уверен в том, что у него есть козырь в рукаве. Я дал задание раздобыть его предвыборную программу до того, как она будет оглашена, но печенкой чую, сенатор копает под твоего отца. Я почти уверен, что одновременно с оглашением предвыборной программы в сеть будут слиты порочащие вашу корпорацию факты. Так что, брат, как бы мне ни неприятно было это говорить, но ты бы действительно подумал о браке с этой куколкой. Хотя бы от грязи застрахуешься. Герцоу честолюбив, но не идиот, не станет поливать помоями родню, потому что брызги в любом случае долетят и до него. Я тебе плохого не посоветую, ты же знаешь. А если все совсем будет плохо с семейной жизнью, то, когда необходимость в родстве с Герцоу пропадет, устроим маленький и симпатичный несчастный случай, оставив тебя безутешным вдовцом… Эй! Не бесись ты так! — хохотнул Бруно. — Знаешь же, на меня твой фирменный взгляд не действовал никогда!

— Тогда не мели ерунды, — глухо рыкнул в ответ Диллон, — если надо, женись на девчонке сам! Герцоу ее так воспитал, что проблем с этим не возникнет. Она пустая, ограниченная и совершенно безвольная. Неспособная самостоятельно приять и воплотить в жизнь решение. Посадишь ее в доме на цепь и будешь наслаждаться вот такими кулинарными шедеврами. На большее она неспособна! А я лучше, если угроза со стороны синдиката и впрямь миновала, выйду на поверхность и свяжусь с отцом. Вдвоем мы точно придумаем, как заставить Герцоу уйти в отставку. А там и на Монтриалли найдется управа!..

Диллон что-то еще сердито шипел своему собеседнику. Но я не стала слушать дальше. Душу в клочья рвала такая боль, что слезы ручьями текли по щекам. Правду говорят, что подслушивать нельзя. Можно узнать такое, что потом жизни не будешь рад. Я позабыла про эту истину, и вот результат.

Кое-как доплетясь до своей кровати, я дрожащими руками взялась за расческу и принялась чесать снова почему-то спутавшиеся волосы. Мне нужно было успокоиться. И придумать, как избавиться от общества Диллона. Пусть даже без него меня убьют! Это лучше, чем… Чем что, я так и не смогла сформулировать. Зато сумела успокоиться и взять себя в руки. Когда Диллон и Бруно снова появились в комнате, я равнодушно проводила последнего взглядом до самой двери. Ничего. Придет и в мой дом праздник, Диллону придется взять свои слова назад! А я еще подумаю, прощать его или не стоит.

Проводив Бруно до самой двери, сердечно с ним попрощавшись и дождавшись, пока тот скроется в темноте, Диллон повернулся ко мне. Я кожей ощутила, как его взгляд, не торопясь, ползет от кончиков стоптанных кроссовок с чужой ноги вверх, по ногам, ощупывает колени, натянувшие слишком большие по размеру штаны, изучает бедра, скользит выше. Слишком пристальный, слишком внимательный взгляд. Что он на мне нашел? Заметил, что я ревела? Невольно втянула живот, когда поняла, что взгляд Диллона уже почти добрался до груди, и… покраснела. Да что он меня изучает, будто я — музейный экспонат?! Разозлившись, резко вскинула взгляд. И наткнулась на спокойный, изучающий взгляд серых глаз.

Я так и не поняла, удовлетворился ли парень этим бесцеремонным осмотром, и к чему вообще все это было, но Диллон хмыкнул:

— Выглядишь, как бледная поганка. Ты и вправду оранжерейный цветочек. Несколько приключений, пару дней без солнца, и уже полиняла…

Я не стала слушать и дальше гадкие, обидные слова. Перебила, прошипев в лицо противнику, не задумываясь о последствиях:

— Не устраивает? Так верни домой! И не твоя печаль, что со мной случится дальше!

По аналогии со всеми предыдущими случаями я ожидала, что Диллон снова взбесится и начнет на меня орать. Но этот гад меня удивил. Сначала широко ухмыльнулся, а потом вообще начал ржать. А отсмеявшись, посоветовал:

— Советую огрызаться почаще! Когда показываешь характер, становишься гораздо интереснее, чем когда привычно выглядишь бесцветной и бесхребетной молью!

Я немедленно последовала совету:

— Спасибо за рекомендацию! Так и буду поступать в будущем! С тобой!

Внутри меня словно ворочалась горячая и колючая змея, толкая на необдуманные поступки. Обида на Диллона требовала причинить ему такую же боль, какую причинил мне он. Внутренний голос шептал, что я сама виновата в том, что мне больно. Не стала бы подслушивать, ничего этого бы не было. Но упрямство и гордость