— Я, наверное, вам помешала?

На самом деле мне на это плевать. Воронову нечего делать рядом с моей матерью. И я обязательно что-нибудь придумаю, чтобы уберечь её от этого человека.

— Помешала? Да нет, что ты… Я так рада, что вы с Полинкой приехали. Скучаю по вас ужасно…

Мама берет чайник, наливает в него воду из кулера и по-старинке ставит на газ.

— Мы же только виделись.

— Ну и что? — смеется мама, ставит передо мной тарелку румяных пирогов и, как в детстве, треплет по волосам. — Все равно скучаю. Но лучше вы бы ко мне просто так приехали.

— Да уж. Скорее бы эта шумиха утихла.

Мы пьем чай с расстегаями и непринужденно болтаем. Если и есть что-то хорошее в поднявшейся вокруг Полинки шумихе, так это то, что мы очутились здесь… Кошусь в окно на возвышающийся чуть в стороне особняк Балашова и невольно начинаю думать о том, что мы вполне могли бы обосноваться здесь навсегда. Глупые мечты! Злюсь на себя и задергиваю на окне шторку.

Марьяна

Димка все же вытаскивает меня на прогулку. Хотя я отнекиваюсь до последнего. Вяло и не слишком убедительно, потому что наш разговор проходит при маме.

— Это кто? — улыбается она, выкладывая для Полинки из кубиков слово «папа». Её намек довольно прозрачный, но злиться на неё я не могу. Знаю, что она хочет для меня счастья. Таким, каким она его видит.

— Димка Новиков. Я тебе о нем рассказывала.

— Угу. Я и видела этого мальчика, когда к тебе забегала однажды. Тонкий такой, обаятельный?

— Баська, смотли на меня! — возмущается Полинка. Обхватывает щеки мамы ладонями и серьезно смотрит в глаза. Такая уж моя дочь. Обожает находиться в центре внимания. Когда она чем-то занимается, то все взоры должны быть обращены исключительно на неё. Она за этим пристально бдит.

— Извини, милая. Я и правда отвлеклась, — смеется мама и, глядя на внучку, повторяет свой вопрос, адресованный мне, — он, Марьяша?

— Да вроде.

— Вижу, ты не очень хочешь идти.

— Почему же? — возмущаюсь, противореча сама себе.

— Разве ты сейчас не это пыталась ему втолковать?

Встаю со стула, отправляю вторую за утро чашку кофе в мойку и невольно хмурю брови.

— Я просто не уверена.

— В том, что хочешь пойти?

— В том, что стоит давать ему шанс.

— А себе? Похоже, ты и себе его не даешь, доченька.

Мне пора собираться. На болтовню времени практически не осталось. Автобус здесь ходит по часам, и мне нужно поторопиться, чтобы на него успеть. В отличие от Балашова, у Димки нет возможности оказывать мне услуги извозчика. И встретиться с ним мы договорились у ворот в ботанический сад. Но я все же задерживаюсь, чтобы уточнить у матери:

— Что ты имеешь в виду?

— Да ничего. Поле уже три. И ровно столько, даже больше, вы с Демидом не вместе. И за все это время у тебя никого не было.

— О господи, мам! А когда? Полинка маленькая, работа… И то, что у меня не было мужчины, совершенно не означает, что я не хочу отношений.

Закатываю глаза, раздраженно сдуваю, упавшую на глаза прядь и выхожу из комнаты. Вещей я с собой взяла не так уж много, поэтому выбор у меня небогатый. Выглядываю в окно — погода замечательная. Среди повседневного барахла — одно единственное платье. Оно вязаное и совершенно не вызывающее, но такое уютное… В кои веки решаю принарядиться.

Пока одеваюсь, думаю о словах матери и почему-то злюсь. Конечно, мне, как и большинству женщин, хочется иметь мужчину, семью… Но я не совсем уверена, что готова к этому. Ну, знаете, в сексуальном плане… Я не экспериментировала с этим и до сих пор не знаю, как себя поведу, если дело дойдет до того. Насилие хоть и не сделало меня фригидной, порой мной овладевают совершенно определенные желания, но… Когда дело доходит до полноценного контакта, меня охватывает ужас. И я не знаю его границ. Так будет с каждым мужчиной? Или мой триггер исключительно Балашов?

Кошусь на часы и понимаю, что уже опаздываю. Целую на прощанье Полинку, мать, выскакиваю из дома и бегу к остановке, которая находится на пересечении улиц метрах в трёхстах. Я как раз останавливаюсь, чтобы перевести дух, когда автобус показывается из-за поворота. Успела!

Димка поджидает меня у ворот. Завидев меня, машет рукой и торопливо шагает навстречу.

— Цветы не покупал, чтобы они не мешали гулять. Но после торжественно клянусь исправиться, — отчитывается он и легонько меня приобнимет. В этом жесте нет ничего такого. Абсолютно. Но я не могу перестать анализировать. Его и себя. Что я чувствую? Да ничего особенного. И это, наверное, гораздо лучше, чем весь тот шквал эмоций, что обрушивается на меня в присутствии Балашова.

Да ладно, Авдеева! Ты можешь о нем не думать хотя бы сейчас?!

— Здесь водят экскурсии. Но я не знаю, насколько полезна для нас будет эта лекция. Может, просто походим, осмотримся?

— Давай. Ну их! Экскурсии…

В саду и впрямь невозможно красиво. Я даже рада, что, несмотря ни на что, выбралась сюда. Димка — как Димка, с ним всегда весело. А вокруг — красота. В ярких лучах вдруг пробившегося среди туч солнца — оранжевые, лиловые, розовые и даже зеленые хризантемы. Тысячи… тысячи хризантем. И эта феерия красок, словно кусочек жаркого лета в конце октября. Я улыбаюсь в ответ на очередную шутку Димки и, как в детстве, загребаю ногами листья, которые, видимо, еще не успели смести.

И все хорошо, просто замечательно, пока Димка меня не касается. Он просто берет меня за руку. Ненавязчиво и легко. Но это касание для меня становится словно тумблером. Щелчок! А я… я опять уношусь на годы назад.

*

А я… я опять уношусь на годы назад.

— Собирайся! — командует Балашов, материализуясь на пороге отведенной мне спальни. И я даже не вздрагиваю. Уже нет… Хотя все еще боюсь этого человека. И это оправдано. Учитывая то, как он со мной поступил и то, что я совершенно ничего о нем не знаю. Кроме того, что он насильник и чертов маньяк. Сглатываю собравшийся в горле страх и, облизав губы, шепчу:

— В своей куртке я околею там через пять минут.

— Именно поэтому я принес тебе это!

Демид поднимает руку перед собой, и только тогда я замечаю, что он притащил с собой кое-какую одежду.

— Давай. Не упрямься. Это будет весело.

Весело? Он совсем идиот? Мне не может быть весело! Потому что я, мать его так, боюсь! Потому что он привез меня черт знает куда, похитил, чтобы заставить родить ребенка, которого я не хочу! Не… хочу! Руки невольно сжимаются в кулаки. Мне хочется проорать во всю глотку, что не буду гулять с ним! Но я уже столько раз ему это говорила, а все без толку. Мне нужен какой-то план. Мне нужно как-то до него достучаться… Но как? Я не знаю, на что давить. Он кажется таким уверенным в себе и неприступным.