его компонентов (эндосистем, парасистем, парадигм, диасистем, антисистем) (см.: Белецкий, 1979, 11 – 18). Можно повторить, что общая коммуникативная (символическая) функция языка, сопровождаемая в языковом общении экспрессивной (симптоматической) и импрессивной (сигнальной) функциями, подразумевает функции преобразования, хранения, передачи, измерения, использования информации (а эти подразумеваемые функции можно объединить под титулом познавательных, или когнитивных), а также дополнительную эстетическую функцию (выбор средств передачи информации). Кроме трех основных функций каждой из трех эндосистем – диакритической, семантической и синтаксической, – можно упомянуть еще о функциях антисистем: заменительной (субститутивной) у графической, перкуссионной, сибиляционной антисистем и сопроводительной (в случае языка глухонемых – также заменительной), или супплементарной, функции кинетической антисистемы. Что касается функций семантических сегментов текста в языковой коммуникации, то их можно классифицировать в зависимости от традиционных частей речи (partes orationis) как:

1) идентификацию (с подразделением на классификацию – нарицательные слова – и индивидуализацию – собственные имена и названия) – у существительных, прилагательных, глаголов;

2) ориентацию во времени и пространстве – у местоимений и образованных от их основ наречий;

3) нумерацию – у числительных;

4) конструкцию – у предлогов, союзов, относительных местоимений;

5) имитацию – у звукоподражательных и образных слов;

6) интеръекцию – у междометий и слов, выступающих в тексте с функцией, которую можно назвать также модально-экспрессивной.

В этом разнообразии функций языка и его компонентов обнаруживается анизотропный характер знаковой системы, а следовательно, еще одно отличие человеческого языка от других семиотических систем. И это еще одно обстоятельство, которое заставляет нас говорить о языке как о знаковой системе особого рода. При изучении знаковых систем возможно даже разделение науки на: 1) общую семиотику, 2) лингвосемиотику и 3) неязыковую семиотику (иначе – культурологическую семиотику).

Какой-то факт (соответственно – явление, квант) объективной действительности может быть знаком чего-то и для кого-то только в знаковой, или семиотической, ситуации, являющейся непременной частью коммуникативной ситуации, т.е. ситуации общения разумных существ посредством знаковых систем.

Знаковая ситуация, как ясно уже из самого названия, состоит из:

1) какого-то факта (кванта) объективной действительности с физическим субстратом, факта, который может существовать во всех своих четырех фазах (см. о фазах существования знаков в данной работе), и

2) его интерпретатора, который ассоциирует с этим фактом какое-то значение (см. выше о значении знаков) – вещественное («указуемое») или мыслимое (отвлеченное, абстрактное).

Коммуникативная ситуация – это ситуация общения людей (соответственно – разумных существ) при помощи знаков и знаковых систем. Существенной частью ее является знаковая ситуация (см. выше). Однако коммуникативная ситуация гораздо сложнее знаковой. Упрощенно ситуацию знакового общения можно представить в следующем виде:

Коммуникативная ситуация

Первый интерпретатор-отправитель Канал связи Второй интерпретатор-получатель Синтез текста: Задуманный текст → Анализ текста: Полученный текст В его памяти: система из 1) набора знаков; 2) правил их употребления Посланный текст В его памяти: система из 1) набора знаков; 2) правил их употребления

Термины: элемент, множество, порядок, структура, система нуждаются, конечно, в «предикативных» определениях. Как это ни странно, до сих пор таких определений, по всей вероятности, еще не было. Проблему «множеств» исследуют преимущественно математики. Основателем теории множеств (Mengenlehre) считается немецкий математик Георг Кантор. Он определил множество как соединение в одно целое определенных различных объектов (= элементов) нашего наблюдения или нашего мышления. Множества бывают упорядоченные и беспорядочные. Само собой разумеется, что язык является именно упорядоченным, структурированным, систематизированным множеством. Проблему систем изучают также математики и философы. Л. фон Берталанффи в своей «Allgemeine Systemtheorie» (1957) определил систему как

«комплекс элементов, находящихся во взаимодействии»

(Философская…, 1960 – 1970, т. 5, 707).

Проф. А.И. Уемов в работе «Система и системные параметры» (М., 1968) дал более сложное определение системы как

«множества объектов, на котором реализуется заранее определенное отношение с фиксированным свойством» (там же, 18).

Во всяком случае, можно понять, что любая система является множеством элементов, отношения которых друг к другу составляют ее структуру, а структура определяет данную систему как таковую в отличие от прочих систем.

В «Курсе общей лингвистики» тоже нет предикативного определения системы вообще и в частности системы языка, хотя термин «система» употребляется в нем 138 раз и относительными синонимами его являются, по-видимому, «механизм», «организм», а также «структура». Можно сказать, что особенностью языковой системы, противополагающей ее другим системам, надо признать динамический характер ее, возможность спонтанно организовываться и совершенствоваться в процессе общения людей друг с другом.

Очевидно, как в природе, так и в человеческом обществе могут существовать системы вообще и знаковые системы в частности, похожие одни – на механизмы, а другие – на организмы. Из них первые можно назвать статическими, а вторые – динамическими. Если согласно Ф. де Соссюру считать, что каждое изменение в структуре системы равнозначно ее переходу в состояние другой системы, то придется отрицать существование динамических систем. Однако здесь нельзя забывать, что изменения в системах могут происходить путем постепенного накопления элементов нового качества, т.е. новой системы. Именно поэтому мы можем говорить об истории какого-либо языка, рассматривая язык как динамическую систему. Констатировать новое качество – возникновение новой системы – можно тогда, когда изменения наблюдаются во всех или в большинстве составных частей данной системы. Для снятия противоречия прерывности и непрерывности развития языковых систем прибегают к атрибутивным схемам дефиниций. Мы, например, делим историю греческого языка на три больших периода, называя каждый соответственно древнегреческим, среднегреческим и новогреческим языком. В этом случае прилагательное греческий указывает на непрерывность развития, а прилагательные древний, средний, новый указывают на особенности в его развитии. Каждый такой период рассматривается как продолжение предыдущего во времени и в пространстве. При возможности противопоставления синхронии и диахронии нельзя забывать о том, что синхрония – это лишь «точка» на «линии» диахронии. Особенность динамической языковой системы в том, что в ней объединяются ее прошлое, настоящее и будущее (т.е. тенденции к дальнейшему развитию).

Утверждая существование динамических систем в отличие от статических, мы выходим за пределы соссюрианского понимания системы вообще и языковой системы в частности. Понятие динамической системы основывается на диалектическом единстве противоположностей «прерывного» и «непрерывного». Статику системы следует рассматривать как отдельный момент в ее динамике. Признавая возможность изменений в пределах одной и той же системы, Ф. де Соссюр имел в виду изменения в составе знаков, в отношениях их «обозначающих» и «обозначаемых», но не в модификациях структуры данной системы. Для него всякое изменение в структуре обозначало переход от прежней системы к новой. Таким образом, и