1) фазе множества (полифаза), например многократное употребление какого-либо знака (повторение одного и того же слова и т.п.);

2) фазе образца множества (эпифаза) – из множества выделяется один элемент, которым можно обозначить все множество;

3) фазе детального образа (антифаза) – сохраняемый в памяти интерпретатора образ знака определенного множества знаков;

4) фазе обобщенного, или схематического, образа знака (метафаза), сохраняемого в памяти интерпретатора.

В языковом общении людей непрерывно происходит обновление психических фаз, существование которых стимулируется появлением физических фаз. Четвертая фаза выступает как самая главная в ассоциации образа с его значением (см. далее о значении знаков).

В своем «Курсе общей лингвистики» Ф. де Соссюр указал только на три главные особенности языковых знаков: произвольность, линейный характер означающего и изменчивость знака (см.: Соссюр, 1977, 10 – 103, 104 – 111).

Этих трех особенностей явно недостаточно для того, чтобы отделить языковые знаки от знаков прочих знаковых систем. Вряд ли можно вполне определенно перечислить все признаки знаков языка при всем их разнообразии (анизоморфизме). Если мы попытаемся их назвать, то необходимо будет учесть, что каждый из них, взятый отдельно от других, не окажется характерным только для языка. Принимая во внимание признаки, указанные Ф. де Соссюром (не будем сейчас делать оговорок), добавим к ним еще следующие:

1. Они социальные, а не индивидуальные,

2. Они специальные (в данном языке), а не универсальные (также в других языках).

3. Они могут сочетаться друг с другом (см. далее о знаках-дифференциалах и знаках-интегралах), из простых образуя сложные.

4. Они структурны, т.е. в каждом из них можно выделить компоненты.

5. Они неоднородны (ср. далее знаки, фигуры знаков, конфигурации знаков).

6. Они являются первичными для многих других знаковых систем (например, для других областей культуры).

7. Они легко воспроизводимы (без труда могут повторяться).

8. Они заменимы (устная речь и письмо и пр.).

9. Они относительно диффузны (не всегда четко отделяются друг от друга).

10. Они одновременно могут передавать логическую и эстетическую информации.

11. Они в своем наиболее распространенном виде являются звуками, колебаниями упругой среды.

12. Они в своих отношениях друг к другу не вполне регламентированы (например, возможности сочетания слов).

Относительно произвольности языковых знаков, их символического характера можно заметить, что, кроме символических, среди них, правда, теперь в незначительном количестве, есть мотивированные знаки – образные и звукоподражательные слова. На заре человеческой речи этих мотивированных знаков было, несомненно, гораздо больше, чем в лексике современных нам языков (это проблема идеофоники).

Линейность, наблюдаемая в графической фиксации речи, оказывается непоследовательной в звучащей речи, в которой знаки разных эндосистем выступают одновременно в состоянии взаимопроникновения (интерпенетрации).

Изменчивость языковых знаков в смысле изменения их звуковых форм и ассоциируемых с ними значений (понятий, информ, семантем), разумеется, наблюдается не только в диахронии, но и в синхронии. Она свойственна знакам динамических систем (см. далее о системах статических и динамических). Хотя заслуги Ф. де Соссюра в теоретическом языкознании не подлежат сомнению, его понимание языкового знака как связи образа одного явления объективной действительности с понятием о другом явлении нуждается в изменении (см. выше об определении знака и фазах существования знака). О знаке можно говорить, только учитывая его причастность к знаковой и коммуникативной ситуациям (см. о них далее).

Можно говорить о значении знаков вообще и о значении языковых знаков в частности. Согласно Ф. де Соссюру, значение следовало рассматривать как одну из сторон знака, состоящего из обозначающей стороны (le signifiant) и обозначаемой стороны (le signifié), причем обе стороны – это явления психические (субъективные), а не физические (объективные): образ физического явления в психике интерпретатора и ассоциируемое с ним понятие (идея) о другом явлении психофизической действительности. Значение знаков вообще составляет предмет общей семасиологии (семантики), а значение языковых знаков должно быть предметом лингвистической семасиологии. Эта последняя обычно ограничивается синхроническим и диахроническим исследованиями значений (= семантики) лексических элементов, оставляя в стороне семантику морфологических элементов и синтаксических схем. Из-за ограниченного объема мы не даем здесь характеристики сложнейшего комплекса семантических проблем, которыми все больше и больше интересуются не только современные языковеды, но и социологи, психологи, логики, философы, семиологи, специалисты по теории информации и коммуникации и представители так называемого инженерного языкознания.

Различие «значения» (la signification) и «стоимости», или «валентности» (la valeur), подразумевало сложение семантики языкового знака из его синтагматических (текстовых) и парадигматических (системных) связей с его референцией, соотнесенностью с явлениями объективной действительности. Остается только добавить, что референция знаков направляется по шкале абстракции от денотации (индивидуального факта) до десигнации (класса фактов), от изолированного признака до класса признаков и, наконец, до категорий, являющихся верхним пределом абстракций. В соответствии с делениями этой семантической шкалы можно различать денотаты – «указуемые» в коммуникативной ситуации факты и их признаки, десигнаты – классы фактов и их признаков, а также деноминаты (термин Т. Котарбинского) – факты и классы фактов человеческой фантазии (см.: Kotarbiński, s.а., 83 – 87).

Надо указать еще на противопоставление «словарных» и текстовых значений. При изъятии семантического сегмента из текстов и помещении его во главе словарной статьи семантика его, разумеется, предельно ограничивается в отношении возможных семантических дифференциалов. Текстовая семантика раскрывается его коннотацией в тексте (см.: Milewski, 1965, 97). Остается еще много невыясненного в проблемах установления семантических дифференциалов (так называемых сем – семантических «слагаемых», или компонентов, неправильно называемых также семантическими множителями) путем «компонентного анализа» и определения «лексико-семантических полей» (семантических тем).

Набор компонентов (элементов, величин, «единиц») того множества, которое мы называем системой языка, или языковой системой (см. с. 21 и далее), не является однородным. Это дает нам повод называть языковую систему анизоморфной – неединообразной в отношении форм ее компонентов – и анизотропной – неединообразной в отношении функций ее компонентов. Языковая система строится из элементов, находящихся в пределах этой системы в отношениях иерархической структуры, отношениях соподчинения, или субординации.

Рассматривая внутренние системы (эндосистемы) языка, можно увидеть, что тонемы (просодемы) являются неотделимыми дифференциалами фонем, фонемы – дифференциалами силлабем, силлабемы – морфем, морфемы – лексем, лексемы – полиномов, полиномы включаются как дифференциалы в синтаксические схемы. Таковы иерархические связи компонентов языковых систем.

В языке мы имеем дело не только с элементарными знаками, но и с их фигурами и конфигурациями. Здесь возникает вопрос: можно ли элементы, имеющие диакритическую функцию, т.е. назначение различать или отличать друг от друга более сложные знаки с семантической функцией, называть так же, как и эти последние, знаками? Выше мы назвали элементы диакритической системы дифференциальными признаками, или короче – дифференциалами семантических знаков-интегралов. Эти дифференциалы можно было бы определить