Вернувшись в спальню, он торопливо оделся – удобные джинсы,водолазка и теплая непромокаемая куртка.

В этой куртке он несколько раз выходил на яхте в Финскийзалив, и она отлично выдерживала суровые балтийские ветра. На антресолях оннашел моток крепкой веревки – принадлежность того же увлечения паруснымспортом.

Затем он снова выглянул в коридор.

Возня за дверью усилилась.

– Бегунов, откройте! – потеряв терпение, рявкнулкто-то хриплым голосом. – Мы знаем, что вы дома!

– Ага, щас! – буркнул Виктор, показал дверивыразительный кукиш и вышел на лоджию.

Здесь он закрепил морским узлом конец веревки, на другомконце сделал подвижную петлю, открыл секцию остекления и, пропустив плечо вверевочную петлю, выбрался наружу.

На его счастье, лоджия выходила на заднюю сторону дома, и ниот подъезда, ни с лестничной площадки видеть его не могли.

Виктор увлекался парусным спортом, но не альпинизмом.Оказавшись на большой высоте, вися как муха над пропастью на паутинке, ониспытал короткий приступ животного ужаса. Веревка казалась такой тонкой, такойненадежной, а земля темнела внизу на такой ужасной глубине, что у негоперехватило дыхание.

Он взял себя в руки, напомнил себе, что веревка на яхтевыдерживала и не такие нагрузки, и, стараясь не смотреть вниз, начал медленноопускаться, вытравливая свободный конец страховки. Через несколько мучительнодолгих минут (по крайней мере так ему показалось) он поравнялся с лоджией нижеэтажом. К несчастью, с его стороны все створки были наглухо закрыты. Конечно,можно было разбить стекло, но это могло привлечь внимание милиции…

Виктор перевел дыхание и продолжил спуск.

Прошла еще одна вечность – или еще одна минута, если веритьточным швейцарским часам, – и он спустился еще на один этаж. К счастью,здесь одна из створок была приоткрыта.

Виктор раскрыл ее шире и протиснулся внутрь лоджии.

На этой лоджии царил совершенно немыслимый беспорядок.Посредине стояла жуткая фанерная тумбочка, вроде тех, которые украшали спальнив пионерлагере советских времен. На ней громоздился гипсовый бюст великогосадовода-селекционера Мичурина. На гипсовую голову садовода кто-то напялилпотертую пеструю тюбетейку. Рядом с тумбочкой лежало большое оцинкованноекорыто, до краев наполненное старыми журналами, среди которых явно лидировалнеформатный «Блокнот агитатора».

Виктор невольно вспомнил, что в былые времена, когдатуалетной бумаги было днем с огнем не сыскать, именно этот журнал с успехомзаменял ее благодаря своему удобному формату.

Кроме перечисленных сокровищ, на лоджии имелись несколькопар лыж (одни из них ломаные), детский велосипед «Орленок» без одной педали,десяток фанерных ящиков из-под почтовых посылок, пара ломаных стульев, погнутыйторшер с плафоном в виде совы и масса других никому не нужных предметов.

Видимо, жители этой квартиры, вроде гоголевского Плюшкина,не могли выкинуть ни одной самой бесполезной вещи. Виктор сталкивался с такимилюдьми, которые весь ненужный хлам свозили на дачу, превращая ее в филиалгородской свалки. У здешних же жильцов эту роль играла лоджия.

Протиснувшись между завалами барахла, Виктор выбрался слоджии и вошел в комнату.

Здесь был не такой беспорядок, как на лоджии, но и этакомната нуждалась в уборке. На полу валялись рваные газеты и грязные носки, настоле стояла тарелка с недоеденной лапшой. В глубоком кресле, над обивкойкоторого явно потрудились когтистые лапы кота, сидела древняя старуха в круглыхочках с толстыми стеклами. Перед ней на низенькой пионерской тумбочке(точь-в-точь такой же, как сосланная на лоджию) стоял включенный телевизор, наэкране которого беспорядочно мелькали цветные полосы.

Виктор попытался прокрасться мимо старухи, но она насторожилась,поправила очки и взглянула в его сторону.

– Здрасте! – проговорил Бегунов, широкоулыбнувшись. – Я тут пройду, если вы не возражаете. Я ваш сосед сверху, уменя замок заклинило…

– Что ты тут делаешь, Валентина? – проскрипела старуха. –Я же тебе велела принести мне плед! И потом, ты мне можешь сказать, что это ониговорят по телевизору? Я ни слова не понимаю! Это что, какая-то иностраннаяпрограмма?

Виктор растерянно моргнул, прошел мимо старухи и вышел вкоридор.

Там, к счастью, никого не было. Только из кухни доносилисьзвуки льющейся воды и голос Филиппа Киркорова – работало включенное на полнуюгромкость радио.

– Валентина! – донеслось сзади. – Не надопледа, лучше принеси мне зеленый чай! И когда я, наконец, буду обедать?

Замок на входной двери открылся легко. Виктор вышел налестничную площадку и прислушался.

Сверху доносились раздраженные голоса – это милиция решала,ломать дверь его квартиры или пока воздержаться.

Прежде чем спуститься на первый этаж, Виктор выглянул в окно.

Перед подъездом стояла машина с синей милицейской мигалкой,возле нее курили двое парней безусловно милицейской наружности. Чуть в сторонеприпарковался мебельный фургон, в который грузчики носили подержанную мебель –кто-то из жильцов то ли переезжал на другую квартиру, то ли менял обстановку.

Оценив ситуацию, Виктор спустился по лестнице.

Холл первого этажа был наполовину заставлен мебелью, входнаядверь широко распахнута. Грузчики по очереди заходили по одному и по двое,подхватывали вещи и тащили их в фургон. Дождавшись паузы, Виктор вскинул наплечи громоздкое кожаное кресло, нахлобучил его, как огромный защитный шлем, ивышел на улицу.

Курившие возле своей машины милиционеры проводили егоравнодушными взглядами.

– Ты не прав, Костя! – продолжил один из нихразговор. – Виталик – форменный козел, но Серега еще козлистее!

Виктор поправил тяжелое кресло и направился к фургону.

Прямо перед его глазами на кожаной обивке было нацарапанонепечатное слово.

Сбросив кресло на землю возле фургона, он опасливо покосилсяна милиционеров. Теперь один из них разговаривал по мобильному телефону,второй, запрокинув голову, смотрел куда-то вверх.

Виктор хотел уже отправиться восвояси, как вдруг его кто-тохлопнул по спине. Обернувшись, он увидел здоровенного мужика в рабочемкомбинезоне.

– Ты чего ворон считаешь? Помогай Серому! Полезай вфургон, будешь оттуда мебель принимать!

Бегунов не посмел возразить – он побоялся привлечь вниманиемилиции. Поэтому он послушно запрыгнул внутрь фургона и стал помогатькопошившемуся там худощавому жилистому мужичку лет шестидесяти принимать ирасставлять внутри кузова приносимую грузчиками мебель. Через несколько минутпогрузка закончилась, грузчики запрыгнули в фургон, закрыли за собой створки,расселись по креслам и диванам, и грузовик тронулся.