Она уже начала задом выбираться из-под скамьи, и в это самоемгновение в автобус затолкнули следующий горшок с комнатным растением, и дверизахлопнулись.

Не успела Надежда и охнуть, как автобус сорвался с места икуда-то покатил.

Ситуация была хуже некуда: снова, как утром, она ехала вэтом злополучном автобусе, не зная, куда ее завезут. Только вместо компаниитупых бандитов с ней в кузове находились комнатные растения, и такое обществонравилось ей куда больше.

Первый испуг прошел, Надежда успокоилась и решила, что вкаждом положении можно найти свои плюсы. По крайней мере теперь она может бытьспокойна: сумка у нее в руках, и нужно только улучить подходящий момент и датьдеру. Надежда уселась поудобнее и ласково похлопала сумку по тугому боку. И тутже насторожилась. В темном автобусе было плохо видно, но на ощупь ткань насумке была более жесткая, грубая даже. Надежда Николаевна с трудом повернуласумку и уставилась на нее, напрягая глаза. Вроде бы точно такая же, как у нее –черная с зелеными вставками, но, кажется, карман не такой формы… Надеждапохолодела. Сбоку к сумке был привешен крошечный золотистый замочек – точнотакой же она вешала на свою сумку в Москве перед отъездом на вокзал. Ключик былочень маленький, и чтобы не потерять, Надежда положила его в потайной кармашексвоей куртки. Карман был такой маленький, что ключи от квартиры в него невлезли.

У водителя громко играла музыка, да еще мотор шумел. Всесвободное пространство в автобусе было заставлено кадками с цветами, так чтоНадежда не боялась, что ее увидят. Она нашарила в карманчике ключик и вставилав замок без надежды на успех. Однако ключ подошел, чему Надежда безмерноудивилась – для чего тогда замок, если к нему подходит любой ключ? Расстегиваямолнию, она уже точно знала, что сумка не ее – слишком мягко шла молния, а уНадежды всегда заедала.

Непослушными руками открыв сумку, Надежда замерла на месте.

Сумка была до краев заполнена аккуратными прозрачнымипакетами с белым порошком.

«Это не мое, – в панике подумала Надежда, – яничего такого в своей сумке не везла…»

Отказываясь верить очевидному, она подхватила нескольковерхних пакетов и убедилась, что снизу лежат точно такие же.

«Наркотики! – сообразила Надежда. – В кинопоказывают точно такие же сумки! Ужас какой!»

Порошок был мелкий, чисто-белый, похожий на сахарную пудру.Надежда вспомнила, как в кино какой-нибудь персонаж обязательно прорывает пакети пробует наркотик на язык, после чего одобрительно кивает и сообщает, чтотовар хорошего качества. Либо же наоборот, меняется в лице и, хватаясь запистолет, орет, что их всех подставили.

«И не подумаю пробовать, – решила Надежда, – всеравно не пойму на вкус. А так еще отравлюсь – вдруг там цианистый калийкакой-нибудь. Или синильная кислота…»

У водителя орал дурным голосом русский шансон. Надеждезахотелось убить мерзкого Ваську. Вот просто стукнуть сзади горшком с землей.Она с трудом сдержала порыв – тогда они попадут в аварию, и она никогда неузнает, куда же он девал ее сумку.

Характер у Надежды Николаевны был неплохой – в том смысле,что она никогда не отчаивалась, не отступала перед трудностями и быстроотходила в ссоре. Так и сейчас, она решила не расстраиваться попусту и обыскатьавтобус – авось ее сумка тоже где-нибудь завалялась. Хотя надеяться на этозначило бы здорово переоценивать небесные силы.

Как она и думала, поиски ничего ей не дали. Ее сумки вавтобусе не было. Надежда облазила все замкнутое пространство кузова, чуть лине влезла носом в каждую щель, и наконец признала свое поражение: в концеконцов, дорожная сумка – это не иголка.

Разогнувшись, Надежда села на скамью и пригорюнилась.

Наверное, паразит-водитель вытащил из ее сумки все ценное, асаму сумку за ненадобностью выкинул в мусорный бак. Так что можно попрощаться ис чудным платьем, и с ключами от квартиры, и с подарками для мужа и кота…Сонька-то, конечно, простит, она сказала, что платье можно не отдавать, мужчеловек интеллигентный и скроет обиду. Но вот простит ли кот… Выходило, что котне простит Надежду никогда!

Но откуда же взялась здесь такая похожая сумка? Надежда непомнила, была ли она здесь утром, когда их с Виктором везли на этоммикроавтобусе с вокзала, только ей и дела было, что под скамейками шарить!

Пока Надежда занималась своими поисками, автобус куда-тоехал, то и дело застревая в пробках.

Вдруг из кабины донеслась какая-то веселая музычка – это уВасилия ожил мобильный телефон.

– Да! – отозвался он, достав мобильник одной рукойи прижав его к уху. – Я сейчас на Московском… в банк еду, товар везу… даплевать мне на них! Куда подъехать? На Бронницкую? Ну… ну… понял… там офис этойбабы? Понял…

Он спрятал мобильник и развернул автобус.

«Куда это он собрался? – подумала Надежда. –Что-то мне это не нравится…»

Через несколько минут автобус остановился. Водитель выбралсяиз кабины, хлопнул дверью и куда-то ушел.

Наступила тишина.

Надежда подкралась к двери. В любом случае нужно было отсюдавыбираться.

К счастью, изнутри задние дверцы автобуса открывались простоповоротом ручки. Надежда Николаевна приоткрыла дверцу, выглянула на улицу.

Микроавтобус стоял возле серого шестиэтажного здания, мимонего сновали озабоченные люди с портфелями и сумками. До Надежды никому из нихне было дела. И вдруг среди этой толпы мелькнуло удивительно знакомое лицо.

В первый момент Надежда не поверила своим глазам: мимомикроавтобуса шла та самая девушка, которая ехала в одном купе с ВикторомБегуновым…

Но ведь ее убили прошедшей ночью!

Надежда своими глазами видела ее труп…

До сих пор, стоило ей прикрыть глаза, как перед нейвозникала эта картина – разметавшееся на дорожной постели окровавленное тело,застывший мертвый взгляд…

Надежда выскользнула из автобуса, захлопнула за собойдверцы.

Девушка уже прошла мимо нее, она удалялась, смешиваясь ссуетливой толпой. На ней была скромная серая курточка, никак не вязавшаяся собликом уверенной в себе, обеспеченной и продвинутой молодой женщины, которуювидела в поезде Надежда.

– Алиса! – окликнула ее Надежда вполголоса. Онасама себе не верила, боялась обознаться, поэтому сказала это так тихо, что врядли кто-то мог расслышать этот оклик.

Тем не менее девушка в серой куртке остановилась и резкообернулась.

Надежда застыла в изумлении.

Это была Алиса… но в то же время не Алиса.

Лицо было то же самое, но в нем было что-то незнакомое. Совершеннодругое выражение, не такое высокомерное, не такое самоуверенное… Если на лицеАлисы явственно читалось, что она чувствует себя хозяйкой жизни – на лице этойдевушки было скорее выражение растерянности перед этой жизнью, неуверенности…