Лиза Герман была совершенно озадачена. Ее лицо залил яркий румянец. Ни слова не говоря, она кивнула.

— Завтра утром в десять на кладбище, и пусть постарается не опаздывать, — добавил Буковски, прежде чем снова исчезнуть в кабинете.

Лиза Герман раздосадованно села у телефона. Может ли такое быть, что она недооценила этого вспыльчивого и ленивого старика?

Иерусалим, раскопки у дороги на Иерихон…

— …И мы снова возьмемся за раскопки старого гарнизона, — закончил Джонатан Хоук свое выступление перед ближайшими сотрудниками.

Том посмотрел на Яару. Она подмигнула ему.

— Я, со своей стороны, считаю это соглашение неприемлемым, — заявил Жан Коломбар. — Без нашей помощи профессор Рафуль не обнаружил бы место погребения. Как он может теперь претендовать на единоличное обладание находкой? Я считаю, это наша общая заслуга, и нам принадлежит не меньшая честь, чем ему.

Джонатан Хоук покачал головой.

— Действительно ли это честь? Я говорил с Рафулем, и он изложил мне свои мотивы. Его ненависть к католической церкви уже носит патологический характер и становится безоговорочной. Дамы, господа, если хотите знать мое мнение, то профессор Хаим Рафуль болен и ослеплен. Многолетняя ненависть к церкви лишила его какого-либо чувства реальности. Его больше не интересует историческая правда, он преследует единственную цель — потрясти оплот Ватикана. Я не хочу, чтобы мое имя связывалось с ним. Это больше не имеет никакого отношения к серьезным исследованиям.

Джина понимающе кивнула.

— Я понимаю вашу позицию, но тем не менее признаю правоту Жана. Это наша находка. Он не может отстранить нас, наоборот, у нас есть все права продолжать работу над артефактом, и теперь, как мне кажется, еще важнее составить нейтральное и объективное заключение.

— С моей точки зрения, уже слишком поздно, — возразил Джонатан Хоук. — Я не буду участвовать в дальнейших исследовательских работах в отношении этого крестоносца. Ваше отношение к данной ситуации — это ваше дело, а я, со своей стороны, продолжу с того, на чем мы остановились. В конце концов, мы стоим посреди остатков римского гарнизона.

Присутствующие переглянулись. На какое-то мгновение воцарилось молчание.

Мошав откашлялся.

— Я пришел сюда, чтобы работать на раскопках римского гарнизона, — заявил он. — Мы сделали четыре раскопа, и нам еще предстоит много работы. Я согласен отдать Рафулю его рыцаря, и пусть он подавится. Я остаюсь здесь.

— Мошав прав, — согласился Том. — Мы только начали, а работы там как минимум на полгода. Я тоже остаюсь.

Яара кивнула.

— Я остаюсь.

Жан вопросительно посмотрел на Джину.

Та поджала губы.

— Я еще раз поговорю с Рафулем. В конце концов, он перед нами в долгу. Я не буду сидеть сложа руки и смотреть, как меня выгоняют. А вам известно, что этот сосуд, который лежал в гробу, очень похож на кувшины из Кумрана? Я думаю, в нем находится свиток.

Жан кивнул, соглашаясь.

— Археологи, искатели сокровищ и авантюристы перекопали уже всю Шотландию, пытаясь найти легендарные сокровища тамплиеров. Мы нашли тамплиера, а в его могиле обнаружили свиток. Кто станет утверждать, что этот свиток не содержит указания на завещание тамплиеров?

— Может, на святой Грааль? — пошутил Мошав.

— Жан, ты же не всерьез это говоришь? — спросила Яара.

Жан пожал плечами.

— Пока мы не знаем, что именно лежало в гробу, я считаю, что возможно все. Вероятно, Рафуль вовсе не так уж неприязненно относится к церкви, как он постоянно утверждает, и все это — только видимость. Это, по меньшей мере, возможно.

Джонатан покачал головой.

— Не слишком ли притянуто за уши? — спросил он.

— Все равно, — ответил Жан Коломбар. — Я вместе с вами разрыл могилу, и теперь я тоже хочу знать, что в ней находится. Довольно!

Джонатан кивнул.

— Это ваше право, и я не могу указывать, что вам делать и как поступать. Но я, со своей стороны, принял решение. Вам придется самим говорить с Рафулем.

Джина кивнула.

— Я так и поступлю, можете на меня положиться, — со злостью ответила она.

Иерусалим, музей Рокфеллера, северо-восток города…

Ночь раскинулась над домами и улицами города, и тусклые фонари слабо освещали Виа Долороса. Люди скрылись в своих домах и искали спокойствия и отдыха от дневной жары.

В отдельном западном крыле музея Рокфеллера на северо-востоке Иерусалима все еще горел свет. Профессор Хаим Рафуль напряженно работал, пытаясь достать свиток, лежавший в амфоре из могилы крестоносца. Крышка амфоры была замазана толстым слоем похожей на деготь массы, чтобы защитить содержимое от воздействия влаги, воздуха и климатических условий. Амфора по своим характеристикам походила на типичные сосуды эллинистической эпохи — именно так были законсервированы и тексты из пещер Кумрана. Хаим Рафуль все еще прекрасно помнил то время, когда вблизи Мертвого моря в Хирбет-Кумране проводились исследования над свитками из пещер. Тогда ему было восемнадцать лет, и он участвовал в двух экспедициях. Молодой ученый был очарован и воодушевлен, когда обнаружили первый кувшин, а в нем — свиток Исайи. Потом Французский институт археологии взял на себя проведение раскопок, после того как Иорданское министерство древностей позволило конфисковать все сделанные находки. Институт был ничем иным, как подразделением Римско-Католической Церкви, которую Рафуль ненавидел сильнее всего на свете, поскольку она была виновна в смерти его родителей.

Хаим Рафуль слишком хорошо помнил, как вооруженные солдаты иорданского правительства напали на их лагерь, согнали людей, как скот, погрузили на машины и отвезли в пустыню, будто опасных преступников.

Группу Хаима Рафуля обвинили в незаконном разграблении могил. И дело дошло бы до суда, если бы не дипломатические усилия Британского мандатного правительства. Его выгнали из страны его отцов, подобно тому, как в свое время его народ изгнали из Европы, отняв его находки и национальную идентичность. Исайя был пророком его веры, и ни у кого в этом мире не было права становиться между ним и единственным Господом. На этот раз он не позволит им зайти так далеко.

Он подкрутил рабочий фонарь и мизинцем сдвинул очки на переносицу. Без сомнения, крышка такая же, как и на амфоре в Хирбете. Он потянулся к зубилу. Масса так затвердела, что приходилось опасаться, как бы не повредить края, если начать слишком активно соскабливать.

Капля пота стекла по его лбу. Он бросил задумчивый взгляд на часы, висевшие над запертой дверью. Почти полночь. Хаим схватил зубило и снова прижал его к крышке амфоры. Немного надавив, он сумел соскоблить часть твердой как камень массы из смолы и дегтя. Такими темпами у него вся ночь уйдет на то, чтобы приоткрыть наконец тайну амфоры. Тем не менее придется потерпеть, так как ему нужна целая амфора, чтобы нельзя было снова испортить ему результаты досужей болтовней, как в тот раз, когда он предложил нескольким избранным ученым осмотреть первую стенную тарелку. Тогда артефакт назвали неуклюжей подделкой. На этот раз они просто обязаны поверить ему.