Пока пыль не осела до конца, мы с Балясиным и Сулимовым пригнувшись рванули дальше вдоль улицы, продвигаясь в сторону причала. Замыкал Симонов.

Вторая группа чуть погодя двинулась за нами на расстоянии десятка шагов.

Слева, среди особо ветхих хижин, никакого движения не было, а вот справа стрельба почему-то не ослабевала. Правда, в нас, слава богу, не попадали…

И вдруг как-то рывком всё изменилось, потому что справа, метрах в двадцати, из-за построенной из частей какого-то грузового контейнера хижины прямо наперерез нам медленно вышли двое вояк во вражеском камуфляже. Верхняя часть лиц закрыта глухими тёмными очками-забралами, в руках у обоих короткие М-4, с оптикой и ещё какой-то приблудой, первый в лёгком, кевларовом, шлеме, второй – коротко стриженный, со связными наушниками на голове. Они именно вышли, поскольку не торопились, не пригибались и не делали никаких попыток укрыться, что меня очень сильно удивило. Какое-то спецподразделение камикадзе, или им подрыв «Сюрприза» слишком сильно по мозгам ударил? Ладно, коли так…

Наши восемь стволов слитно ударили по ним, уже спустя пару секунд после того, как они возникли перед нами. Сам я довольно точно вогнал короткую очередь в первого. Попал, не мог не попасть – ясно видел, как мои бронебойные пули попадают ему в торс. Да и остальные бойцы влепили в него ещё с десяток таких же, весьма увесистых, «примочек». И что? А хоть бы хны! Он только слегка качнулся.

И здесь я с некоторым испугом понял, что перед нами начинает происходить нечто непонятное. Из числа того, что бывает только на войне.

Через пару секунд шедший первым в нашей группе Сулимов присел на одно колено и окатил супостата прицельной очередью, патронов на десять. Я чётко видел, как отлетают стреляные гильзы и пули одна за другой попадают в переднего пиндоса (одна, по-моему, даже прошила его тело в районе сердца насквозь), пробивают его бронежилет и дают отчётливые брызги крови. Другой бы на его месте давно рухнул замертво, но клятый америкос опять никак не прореагировал на многочисленные и явно смертельные ранения! Да что это за хрень?!

Сразу почему-то всплыли из глубин памяти какие-то очень древние, предельно стереотипные обрывки. Кажется, «Универсальный Солдат». Неубиваемые, самовосстанавливающиеся ребята, провалявшиеся в заморозке со времён Вьетнама. Чем там у них положительный Ван Дамм ухайдокал главгада – того злобного безумного сержанта, которого играл Дольф Лундгрен? Кажется, сунул в ножи кстати подвернувшегося комбайна… Вот только нет здесь, к сожалению, ни комбайнов, ни даже захудалого сталелитейного завода, как в «Терминаторе». Надо что-то самому придумывать…

Было дурацкое ощущение, что, когда очередная пуля сорвёт американцу кусок физиономии, под кожей обязательно покажется воронёная сталь и светящийся малиновым огоньком инфракрасный глаз-прицел. Или обнажится металлическая рука. Проклятый Голливуд с его долбаными штампами…

Но нет, пиндос, получая очередные ранения (дырки и кровь на нём проявлялись после каждого попадания, а некоторые пули дырявили его навылет), продолжал спокойно идти нам навстречу. Я, уже заметно теряя самообладание, разом высадил ему в область живота и бёдер весь остаток рожка (много ли на войне случаев, когда мгновенно отстреливаешь целый магазин? Ой, как всё серьёзно-то…).

Америкос только слегка качнулся, потом повернулся, прицелился словно в тире, короткая очередь – и рядовой Сулимов валится лицом вниз. Я лихорадочно вставляю в автомат новый рожок, уже где-то понимая, что из этой передряги я могу не выйти живым. Мелькнула мысль, что подствольник надо бы перезарядить, но времени нет, да и близко – ВОГ может тупо не сработать. У нас бывали случаи, когда, например, при стрельбе через деревенскую улицу подствольные гранаты не успевали взводиться и без взрыва отлетали от стенки…

Второй америкос, маячащий за спиной первого, в которого наши пули тоже попадали, хоть и не так густо, так же спокойно целится и бьет сначала куда-то позади меня, а потом пули свистят уже рядом со мной. Сзади кто-то, кажется Киквидзе, орёт от боли. Попал, зараза…

Интенсивный огонь из почти десятка стволов по этой парочке продолжается, и они упорно не падают. Наваждение, блин…

Поднимаю автомат. Пиндосы уже метрах в десяти, тут впору в рукопашную лезть, только, похоже, их так просто, без топора и мясорубки, не возьмёшь…

И в этот момент получаю два сильнейших удара – в бронежилет слева, пониже сердца, и в левое предплечье. Сразу становится нестерпимо жарко и нечем дышать.

Мысли ползут медленно, как улитка по листу лопуха. Первое, что приходит в голову: допрыгался, голубь сизокрылый… Из сосны, берёзы ли саван мой соструган… И следом вторая мысль: привезут меня в «цинке» домой, на Родину, или за недостатком времени прикопают в местной красноватой грязи? На секунду даже успел представить, как меня хоронят на соответствующей аллее нашего краснобельского кладбища, где первые воинские могилы относятся ещё к венгерскому мятежу 1956 года. Представил сугробы, январский мороз, ледяные комья, грохочущие по крышке гроба, деловитых могильщиков, слёзы родных и стереотипно безразличные лица чинуш из местной военной администрации… Ну уж нет! Хрен вам, лядоящеры!

Последнее я подумал, уже осознав, что руки-ноги вроде действуют, сознание не отключается, лёгкие дышат, а то горячее, что течёт по моему телу под одеждой, – это не более чем пот от резкого выброса адреналина. Хотя левую руку всё-таки жгло.

– Ложись! – заорал я подчинённым и повалился с катушек, всадив несколько пуль в этого заколдованного, ближнего америкоса. Кажется, попал ему в колено, но ему опять всё это было хоть бы хны. Против лома нет приёма…

Мля, бессмертные они, что ли?

Под свист вражеских пуль я невольно подумал, что нам, похоже, всё-таки кирдык. Нету выхода, как раньше в метро писали… Впору было запоздало пожалеть о том, что мы не взяли «портативки». Если бы была какая-никакая связь, я бы скорректировал огневую поддержку и приказал стукнуть по этим гадам из крупнокалиберки (она бы их однозначно расшибла в лохмотья), а так – увы. Губит нас привычка к конспирации… А Тупикова с Пижамкиной в этой суматохе могут и не сориентироваться вовремя… Н-да, хорошая мысля приходит опосля…

Однако, похоже, я всё-таки недооценил подчинённых. Поскольку слитно, с интервалом в пару секунд, по обоим «бессмертным» бахнуло два снайперских выстрела. Пуля влетела в голову первому, уже изрядно измочаленному нашим огнём, пиндосу. Кевларовый шлем раскололся, и на свет божий плеснуло мозгами и кусками черепа (а отнюдь не кусками воронёной стали, что меня, безусловно, обрадовало), после чего америкос завалился на бок и в неестественной позе замер среди мусора и старых покрышек. Второму попало аккуратно в лоб, черепушку не разнесло, но действие возымело, поскольку он в ту же секунду рухнул навзничь, прямо как стоял…

Слава богу, если бог, конечно, есть!

Но тут в полусотне метров, справа из-за хижины, возникли ещё два или три силуэта во вражеском камуфле. Я не успел ничего сказать, поскольку над моим ухом оглушительно бабахнуло, и улица впереди нас разом потонула в густом облаке жидкого огня, от которого занялись окрестные постройки. Из пламени, сильно дёргаясь, вывалилась и осталась лежать на дороге горящая человеческая фигура.