— И теперь никто с правдой к народу не выйдет!

— Нет, не скажите, при Путине всегда правду говорили.

— Неужели с этими мошками ничего нельзя сделать!

— Неужели нельзя провести дезинфекцию?! Неужели нормальных вагонов нет?! — возмутилась женщина из толпы.

— Да не берет их ничто!

— Все вагоны у них такие!

— Хотя бы бесплатно пускали в метро, а то еще деньги берут за такую езду!

Возмущение нарастало. Люди на следующей станции выходить не стали. Лишь плотнее прижались друг к другу. Через прозрачные стекла было видно, что в соседних вагонах творилось то же самое.

— Если бы хоть поверху транспорт пустили, а то все экономят! Себе на новые дома на Рублевке экономят!

— Да там наверху и так пробки! Какой еще транспорт!

— Пускай тогда чрезвычайное положение объявляют, пока от этих муравьев не избавятся!

— А они что, все-все ядовитые?!

— Да не ядовитые они. Заразу какую-то разносят! Вирус!

— Да если бы они все вирус разносили, Москва еще вчера бы вымерла!

— Так они же за стеклом!

— Вот сейчас расплодятся и собственной массой стекло продавят, и все!

Из разных концов вагона доносились голоса. Мужские, женские, молодые, старые. Напряжение нарастало. Особенно когда вагон проезжал через тоннель.

Если на подъездах к станциям были установлены своеобразные дымовые завесы, то в тоннеле этих мошек скопилась тьма. Они липли к стеклам, копошились, пытаясь пробраться внутрь. На подъезде к станции, попав в дымовую завесу, они отлипали он стекла. Но тех муравьев, которые развивались между стеклами, ничего не брало.

Выходя из вагона, люди странно осматривали себя и отряхивались. Поднявшись наверх и выйдя из метро, генерал Рогов почувствовал себя так, будто вышел из опасной лаборатории. В конце 1990-х годов им доводилось посещать расположенную где-то в Средней Азии закрытую военную базу, где в одном из ангаров проводились эксперименты с какими-то не то жуками, не то червяками. Но тогда они там были в качестве свидетелей и гарантов утилизации опасного биологического оружия, суть которого не рассекречивали. Тогда им выдали специальные защитные костюмы, маски с очками, перчатки, бахилы. В общем, как и все сотрудники той базы, они выглядели как космонавты. Однако, вернувшись домой, Рогов долго не мог избавиться от специфического запаха, который буквально въелся не только в одежду, но даже в кожу. И вот теперь, уже на улице, генерал Рогов вдруг почувствовал тот самый неприятный едкий запах. В метро он просто не обращал на него внимания.

— Задохнуться можно от этой дезинфекции! — сказала рядом девушка и чихнула.

— Уж лучше бы дустом их посыпали! — отозвалась идущая рядом пожилая женщина и добавила: — А то у меня от их американского дерьма уже аллергия начинается.

Подходя к почте, генерал заметил мотоцикл и байкера, который, натянув шлем, собирался отъезжать. Генерал Рогов чисто интуитивно понял, что это Муму, и, ускорив шаг, успел подойти к нему, пока тот не отъехал.

— Подожди, Муму! — крикнул генерал Рогов, подойдя сзади.

Байкер резко повернулся и, узнав генерала Рогова, заглушил машину.

— Вы?! — не то удивился, не то обрадовался он.

— Я, — кивнул генерал Рогов, протягивая для приветствия руку.

Муму стянул перчатку, пожал руку и вопросительно взглянул на генерала Рогова.

— Ваша? — спросил генерал Рогов, доставая из кармана телеграмму.

— Балта, — проговорил Муму, не снимая шлема.

— Я имею в виду записку с другой стороны, — уточнил генерал Рогов. — Ты писал?

— Ну я, — кивнул Муму.

— Спасибо, все точно, — сказал генерал Рогов.

— Я там еще кое-что оставил, — сказал Муму, кивая в сторону почты.

— И за этим уже, кажется, идут, — шепнул генерал Рогов, заметив, что к почте приближается лейтенант Мыськин.

— Я буду ждать вас в соседнем дворе, — сказал Муму, оседлав байк.

Лейтенант Мыськин был настолько занят своими мыслями, что, похоже, не заметил ни генерала Рогова, ни Муму.

Генерал зашел на почту раньше и, присев у одного из дальних столиков, сделал вид, что занят изучением какой-то квитанции.

Однако, как только лейтенант Мыськин попытался вскрыть почтовый ящик, генерал подошел к нему и хлопнул по плечу. Лейтенант Мыськин даже съежился от неожиданности.

— Вы?! — искренне удивился он. — А что вы здесь делаете, товарищ генерал?

— Это вы что здесь делаете, товарищ лейтенант? — в тон ему ответил генерал Рогов.

— Мне поручили забрать секретную информацию, — стараясь держаться как можно увереннее, проговорил лейтенант Мыськин.

— Кто и что конкретно тебе поручил забрать? Генерал в отставке Грушевой? — резко спросил генерал Рогов.

— Я не имею права открывать государственную тайну, — буркнул лейтенант Мыськин.

— Лейтенант Мыськин, попрошу вас немедленно покинуть помещение почты! — приказал генерал Рогов.

Лейтенант Мыськин нехотя вышел.

И как только за ним захлопнулись двери, генерал Рогов открыл почтовый ящик, достал записку, которую оставил там Муму, и, прочитав ее, выйдя на улицу, поджег вместе с телеграммой и выбросил в мусорку. Лейтенант Мыськин, который, скорее всего, наблюдал за ним из-за угла, должен был осознать, что опоздал.

Затем генерал Рогов пошел в сторону метро, зашел в один из подъездов, с радостью заметил, что подъезд имеет сквозной выход и если за ним следят, то будут искать в подъезде, а он тем временем доберется все-таки до соседнего двора, где его должен ожидать Муму.

Муму, сняв шлем, сидел на лавочке и курил.

Оглянувшись по сторонам, генерал сел рядом и попросил закурить.

Уже смеркалось, и то там, то здесь в домах загорались огни.

— Вы прочитали телеграмму и мою последнюю записку? — спросил Муму.

— Да, — кивнул генерал Рогов и сказал: — У меня тоже есть для тебя информация.

— Слушаю, — кивнул Муму.

— Очень уж нахально интересуется семьей Балта и вообще всем этим делом лейтенант Мыськин, который, я уверен, связан с генералом в отставке Грушевым, правой рукой бывшего руководства.

— А что вы думаете насчет Эдуарда Мирзоева? — напомнил Муму.

— Того, о котором ты сообщаешь в последней записке?

— Да.

— Тебе придется заняться им самому, — проговорил генерал Рогов, — я очень боюсь, что меня могут нейтрализовать. Я сегодня выявил лейтенанта Мыськина. А они его не сдадут. Он у них ключевая пешка. Да и потом, я понятия не имею, как сегодняшнее руководство относится ко всему, что происходит.