– Я собрала вас не из-за Данте. Может, уже просто начнем собрание?

Дрожащим голосом Харпер изложила все, что ей удалось выяснить, наметила дальнейшие шаги и наконец-то вернулась к Данте, который, как и обещал, отвез ее домой, приготовил горячую ванну и ужин, а потом за руку отвел в спальню, чтобы раздеть и осыпать нежнейшими ласками и поцелуями.

Какое же у него все-таки великолепное тело… Не в силах насытиться прикосновениями, они жадно ласкали друг друга, а когда он наконец-то вошел в нее, ее тело с легкостью его приняло, позволяя заполнить себя до краев. Отдавшись во власть нарастающего жара и блаженства, она пристально вглядывалась в шоколадные глаза, пока он занимался с ней любовью. И вдруг она вновь вспомнила сегодняшний разговор.

Раз ее подруги видят здесь нечто большее, чем дружба, почему этого не видит она? Так неужели это и есть те заоблачные высоты и неизведанные глубины, о которых они говорили?

Данте вновь ее поцеловал и умело приласкал, но на этот раз от наслаждения содрогнулось не только тело, но и душа. И сам последовал за ней, а Харпер любовалась неповторимым выражением блаженства, с гордостью сознавая, что именно она послужила тому причиной.

Так, может, пора уже начать называть нежданную аритмию правильным именем и признать, почему ей так больно от одной мысли, что он уедет? Пока они оставались друзьями, все было легко и ясно. Но стоило отношениям измениться, как изменились и ее ожидания. Так не пора ли признать, что те чувства, которые она всегда называла дружеской любовью, и есть не что иное, как любовь романтическая, в которую она никогда не верила?

Она зачала ребенка, чтобы заполнить пустоту, что, как ей казалось, не сможет заполнить ни один мужчина, в действительности же просто ни один мужчина не мог затмить того, кто и так всегда владел ее сердцем.

Как же глупо. Особенно учитывая, как умна она во всем остальном.

Следующим вечером Данте наконец-то удалось выделить минутку, чтобы ответить на письмо от якобы биологического отца. Самозваный папаша написал на его публичный аккаунт, и обычно такими вещами занимался менеджер, но на этот раз Данте сам набрал короткий ответ: «У меня нет отца».

Похоже, нашелся еще один желающий наложить грязные лапы на его деньги. Стоило прославиться и разбогатеть, как подобные типы начали появляться пачками, дополнив список негативных последствий славы. Только с чего они решили, что, если им не повезло в жизни, он обязан с ними чем-то делиться? А хуже всего то, что где-то в подсознании он все равно не уверен, что поступает верно. Что, если все-таки обязан? Стоит лишь подумать, сколько у него всего, когда у других так мало…

Обычно после таких писем он делал очередной благотворительный взнос и жил дальше. Плюсы известности пересиливали ее недостатки. Пока что.

Слоняясь по квартире Харпер, Данте пытался собраться с мыслями.

Вчера они закончили с образцами, и Харпер улетела в Вашингтон, чтобы лично передать их Алекс, чей муж должен был представить их на рассмотрение в Управление. Сам же он через три дня должен ехать на съемки «Науки соблазнения», и его роль в жизни Харпер станет прежней. Они вновь будут всего лишь друзьями, разделенными сотнями километров, что пару раз в месяц встречаются за обедом, когда у него случаются длительные стыковки в аэропорту Далласа на пути в неизвестность. Да и то если у них обоих случайно выдастся свободная минутка.

Только он еще не готов к тому, чтобы закончить начатое.

Да и от одной мысли, что вновь придется уйти из лаборатории, сразу становится тошно. Но оставить беременную и явно напуганную, и при этом восхитительную, смешную и чертовски сексуальную женщину… Просто немыслимо.

Но и обсуждать, почему он должен лететь в Лос-Анджелес, он не готов. Пока все не стало еще хуже, ему нужно срочно отстраниться от Харпер и малыша.

Не в силах с собой справиться, он вытащил портмоне и принялся вертеть в руках снимок ультразвука, что украдкой выпросил у лаборантки, пока Харпер разговаривала с доктором. Живой комочек еще не приобрел каких-то конкретных очертаний и состоял лишь из сгустка клеток и пульса. Но половина ДНК этого комочка досталась ему от человека, который в прямом смысле убил все научные мечты самого Данте.

Как же просто представить, что Харпер родит смуглого темноволосого ребенка от испанца Кардозы, которого она и выбрала за сильные гены…

В голове вновь зашептал тоненький голосок, что проснулся в приемной врача… И почему она только не попросила стать донором его самого?

С ума сойти. Но почему она действительно не попросила именно его? Тогда сейчас ему не пришлось бы разрываться на две половинки…

Что за бред? Попроси она о чем-то подобном, он, не задумываясь, отказал бы. По той же причине, по которой ему не понравилось, что она назначила его на роль «мужского влияния», даже не поинтересовавшись его согласием.

Дети – это не его область. И отцом он становиться не собирался. Решив завести ребенка, человек не может знать, сколь долго он будет хотеть этого ребенка, но, когда он это осознает, обычно уже слишком поздно. Ребенок уже есть, и его без труда можно сдать в государственную систему опеки. И как бы сильно ему ни хотелось стать частью жизни Харпер и ее ребенка, сам он никогда не сможет до конца пережить этот опыт. Теперь он это окончательно понял.

Кардоза сразу отошел на второй план. А может, он изначально ничего и не значил, а был всего лишь отговоркой. Настоящая причина в том, что он так и не сумел пережить собственное детство.

Ему нечего предложить Харпер и ее малышу. У него нет ни родительских качеств, ни образца, с которого можно было бы брать пример. Что, если он попытается и не справится? Он испортит ребенку всю жизнь.

Чем дольше он разглядывал снимок, тем сложнее и противоречивее становились его чувства. Уловка двадцать два. Он не может остаться, но и уходить не хочет.

Так, может, существует третий путь? К чему столько денег, если не тратить их на то, чего хочешь? Когда-то он отдал бы правую руку, чтобы найти спонсора лаборатории, и не отказался бы, согласись этот спонсор изредка помогать ему с текущими делами.

Не давая себе возможности передумать, Данте уселся за ноутбук. Полчаса, несколько писем, пара звонков влиятельным людям, с которыми сто лет не общался… Как же, оказывается, приятно, что в научном сообществе его еще не до конца списали со счетов… Ладно, в конце концов, в мире полно лабораторий, мечтающих совершить грандиозный прорыв, но нуждающихся в финансировании…

Третий звонок вывел Данте на Вэла Гошера, с которым он сотрудничал в стародавние времена, когда писал диссертацию, и который сейчас отчаянно нуждался в спонсоре, чтобы его швейцарский проект не закрыли в течение месяца.

Услышав, как в замке поворачивается ключ, Данте быстро свернул разговор с Вэлом, хотя при любых других обстоятельствах пообщался бы подольше, нутром чувствуя, что этот проект именно то, что ему нужно. Разумеется, чтобы окончательно в этом убедиться, придется слетать в Швейцарию. Сегодня же. На съемки его ждут в понедельник, так что времени как раз хватит.